Сильные духом (Это было под Ровно)

— Перестань реветь! Говорять тоби, що пойдете до Великонеметчины, а твои диты тут як-небудь перебудуть!

И вдруг в толпе неожиданно появляется богатырская фигура человека, неизвестно откуда взявшегося. Он грозно спрашивает:

— Що тут таке робиться?

Он направляется к полицаям, нахмурившись, смотрит на них с высоты своего роста.

— Хто вы таки, хлопцы?

Женщина бросается к нему. Лицо у нее в слезах.

— Воны забирають до неметчины!

— До неметчины… — Незнакомец уничтожающим взглядом окидывает полицаев. — Зачем забираете людей из села?

— Нам приказали, мы и забираемо, — отвечает, пятясь назад, полицай. — А ты хто такий?

— А вот сейчас представлюсь!

С этими словами незнакомец хватает за шиворот двух полицаев и сталкивает их лбами. Происходит замешательство. А незнакомец уже гремит, держа перед собой автомат:

— Ни с места! Кладить зброю!

Полицай по имени Петро, поднимаясь с земли, хватает свою винтовку, но тут же падает вновь, сбитый с ног тяжелым ударом незнакомца.

— Кладить, кажу, зброю бо буду стриляты!

Полицаи послушно складывают винтовки.

— А тепер — геть з села! Щоб вашего духу тут не було! Швыдче, швыдче!

И полицаи побежали без оглядки.

Крестьяне обступают избавителя.

— Спасыби тоби, хлопче, — произносит дед с низким, поясным поклоном. — Ты, як я бачу, свий хлопец, партизан?

— Партизан… партизан… — разносится вокруг.

Разведчики отряда, придя в село, застают здесь трогательную сцену. Партизан-избавитель стоит в тесном кругу крестьян и мирно с ними беседует.

— Микола! Микола! — кричат ему разведчики издали. — Вот он где, черт возьми! Микола! Приходько! — продолжают звать его до тех пор, пока он не оборачивается.

— Пришли? — как ни в чем не бывало сказал Приходько и, распрощавшись с крестьянами, отправился к товарищам.

Он был виноват перед ними. Вышли все вместе, а он вот взял и отбился, ушел в сторону. Хорошо, что они его нашли. Не ровен час, наскочат гитлеровцы, а он тут один…

Дорогой Приходько упросил товарищей, чтобы, придя в отряд, молчали о том, что случилось в селе. Он чувствовал, что ему не миновать взыскания.

Но куда денешь винтовки, взятые у полицаев? По нашему обычаю все трофеи подлежат немедленной сдаче.

И через час после возвращения разведчиков Коле Приходько пришлось выслушать выговор. Началось с расспросов.

— Приходько, это ты принес винтовки?

— Я, товарищ командир.

— Где ты их взял? У кого?

— Та там, у одних полицаев.

Постепенно выясняется вся картина.

— У тебя есть свое задание, своя работа. Тебя послали в разведку. Тебе было приказано — не стрелять.

— Та я не стрельнув ни разу, товарищ командир!

— Не стрелять и не связываться ни с какими немцами, ни с какими полицаями.

Тут Приходько, до сих пор старавшийся отвечать уклончиво, не выдерживает:

— Так я ж не можу, товарищ командир!

— Все не могут. Подумай сам: где от тебя больше пользы — когда ты с риском для жизни убьешь фашиста или полицая или когда доставишь нам ценные сведения о противнике?

Приходько понимающе кивнул. Конечно, он был согласен с моими доводами. Согласен до тех пор, пока мог рассуждать, но как только доходило до дела, он терял эту способность. Все, что было в его душе наболевшего, выстраданного, вырывалось наружу, не давая опомниться.

— Ступай и чтобы впредь без молодчества, — говорю ему. — В следующий раз, если повторится, получишь трое суток и поставлю вопрос в комсомольской организации. Понятно?

— Разрешите идти?

— Иди.

…Первое время в Москве Приходько казался мне человеком чрезвычайно замкнутым. Рослый, широкий в плечах, с простым и добрым лицом, какие бывают у богатырей, он старательно делал все, что от него требовалось, ни о чем не расспрашивал, больше молчал и, казалось, был поглощен своими думами.

Но замкнутость эта была обманчивой. На самом деле редко встретишь человека более открытого и непосредственного, чем Коля Приходько. Бывают лица и глаза, зримо и понятно выражающие душу человека — все, что он думает, что чувствует. Таким лицом обладал и Николай Приходько. Все думы его были о тех местах, куда нам предстояло лететь. То были места его детства и юности, родные края, с которыми разлучила его война и по которым он тосковал.

Николаю шел восемнадцатый год, когда над землей Западной Украины взошло солнце счастливой советской жизни. Сын путевого обходчика, младший в многодетной семье, он с детских лет батрачил у помещика. День, когда над городом Здолбуновом и окрестными селами взвились красные флаги, был для него, как и для многих сотен тысяч других его сверстников, первым счастливым днем в жизни. Николай поступил на железную дорогу грузчиком, вступил в комсомол. Незадолго перед войной он стал начальником снабжения в одной из транспортных организаций, начал посещать вечернюю школу.

Когда началась война, Николай был тяжело болен. Но он превозмог болезнь и нашел в себе силы прийти в эти горячие дни на станцию. Его вела сила долга, сила преданности Родине. Он помогал отправлять ценности на восток, эвакуировать людей и покинул станцию только тогда, когда в предместьях города показались вражеские танки.