Читаем Сильные духом (Это было под Ровно) полностью

Оказывается, Володя шел пешком пятнадцать дней. Прошел он около пятисот километров. Ночевал то в лесу, то в поле, а то в каком-нибудь сарае. Питался тем, что подавали люди. Когда его спрашивали, откуда он, Володя говорил, что родители его убиты и он идет к своей тетке. Эта «тетка» каждый раз меняла свой адрес. В районе Проскурова мальчик рассказывал, что тетка живет в Шепетовке, в Шепетовском районе утверждал, что тетка его в Ровно.

В Ровно мальчик бродил несколько дней, пока не присмотрелся к часовому мастеру.

— Почему же ты решил, что этот мастер знает партизан?

— Так показалось, что знает. Да если бы он гадом оказался, все равно я убежал бы.

— На твое счастье, тебе повезло! — усмехнулся я. — Что ж, побудешь пока у нас, прилетит самолет — отправим тебя в Москву.

— Нет, товарищ командир, — возразил Володя решительно, — я с вами останусь.

— Товарищ командир, не отправляйте Володю, — поддержал подошедший к нам Лисейкин. — Пускай останется. Хлопчик хороший!

Лисейкин — опытный, бывалый разведчик, он не раз участвовал в серьезных операциях. Теперь в его словах звучала такая искренняя просьба и такая нежность к мальчику теплилась при этом в его глазах, что невозможно было ему отказать.

— Хорошо, посмотрим, — сказал я.

Нужно было срочно помочь винницким товарищам. В тот же день от нас к ним ушел связной. (Впоследствии мы узнали, что по координатам, которые были доставлены нам Володей и переданы нами по радио в Москву, винницким подпольщикам были сброшены рация и другие ценные грузы.)

Не успел я окончить разговор с Лисейкиным, как ко мне подошел Владимир Степанович Струтинский.

Я знал о цели его прихода: его беспокоило молчание Жоржа. Но что я мог ему ответить?

— Владимир Степанович, — сказал я. — Вы сами понимаете, работа у нас секретная. Хоть я вам и верю, а сообщить, где Жорж и что он делает, не могу. Но вы будьте спокойны, он вернется!

Так утешал я старика, а сам чувствовал нестерпимую боль и горечь. И оттого, что старик уходил от меня успокоенный, становилось еще горше и больнее.

Весь ужас был в том, что никто, даже всеведущий Николай Иванович, решительно ничего не знал о судьбе Жоржа. Если бы хоть знать, где он находится, установить связь, тогда можно было подумать и об организации побега.

И вот однажды, получив от Ларисы очередную пачку использованной копировальной бумаги и вчитываясь во все, что там содержалось, Николай Струтинский увидел длинные ряды фамилий. Фамилии были русские и украинские. Не оставалось сомнений, что это списки заключенных.

Николай читал фамилию за фамилией, пока одна из них не заставила его вздрогнуть и остановиться.

«Василевич Грегор», — прочел он.

Это был Жорж. Под этим именем жил он в Ровно. Сам Николай придумал его брату, сам же мастерил документ и давал на подпись Лукину.

Стало ясно, что Жорж жив и, конечно, не назвал своего подлинного имени.

Лариса была знакома с некоторыми работниками гестаповской тюрьмы. Через нее Николай связался с ними. Подход был простой — деньги. За взятки делали всяческие «одолжения». Получив незначительную мзду, тюремщики подтвердили, что Грегор Василевич находится в тюрьме. Еще взятка — и они разрешили передачу арестованному. Николай послал Жоржу обувь, белье и продукты.

Постепенно становились известными и подробности. Рана у Жоржа начала было затягиваться, но на допросах его так избивали, что она вновь открывалась. Затем Николай узнал, что допрашивают брата почти ежедневно. Нетрудно было понять, что Жоржу грозит расстрел или смерть от пыток при допросах.

В отряде был родственник Струтинских — Петр Мамонец, в прошлом капрал польской армии. Он приходился родным братом Ядзе.

Высокий, сухощавый, по-военному подтянутый, сохранивший армейскую выправку, он легко приноровился к партизанской жизни; наши порядки ему нравились, в особенности нравилась строгая, в духе строевого устава, дисциплина; сам Мамонец отвечал на вопросы четко, по-военному, держа руки по швам. В работе проявлял такое усердие, которое иногда даже выглядело излишним. К каждому, даже к самому мелкому поручению он относился как к серьезной боевой задаче.

Его-то Николай и решил привлечь к делу, которое он задумал.

— Дайте мне в Ровно Мамонца, — попросил он, явившись в лагерь. — С ним я попробую освободить Жоржа.

И он подробно изложил свой план.

— Хорошо, — сказал я, — поезжайте! План не из легких, но что поделаешь — надо выполнять. Другого выхода нет. Только вот что, Коля, перед тем, как ехать, зайди к отцу, поговори с ним, успокой.

— Нет, сейчас не могу, — отвечал Николай. — Трудно. Вы ему скажите, что я очень торопился и что скоро опять здесь буду.

Я знал, что Николай Струтинский сделает все возможное и невозможное, чтобы вызволить брата. Но когда через каких-нибудь пять-шесть дней прибыло сообщение, что Мамонец устроен в охранную полицию, я не только обрадовался, но и удивился. Слишком уж быстро как-то это произошло.

Перейти на страницу:

Похожие книги