Сильнее времени

При одной мысли о разлуке у Вилены холодела спина. Как бы ни велико было ее собственное горе, она ни на секунду не забывала о величии подвига, на который во имя долга шел Арсений.

Но слово «подвиг» никто из них никогда не произнес. К полету Арсений относился буднично, как к шагу, столь же неизбежному, сколь и естественному. И Вилена, подавляя страх, старалась поддержать взятый им тон, хотя давно поняла, что без мужа жизнь ее станет совсем другой, пустой и холодной… пока не появится мальчик.

Бабушка и мама по-разному представляли себе будущую жизнь Вилены. Софья Николаевна загадочно улыбалась. Она была уверена, что никакого парадокса времени нет и Арсений вернется ровно через пять лет, и она, Софья Николаевна, еще вдоволь нарадуется на Виленино счастье.

Анна Андреевна размышляла иначе. Если Арсения полвека не будет, то Вилене надо просто выйти замуж за хорошего человека, хоть за того же профессора Игнатия Семеновича Шилова. Ничего, что он старше ее и вдовец. Зато он любит по-серьезному. Такой мужчина не променял бы жену на звездный полет. Конечно, спохватывалась она, звездолетчикам, в том числе и зятю, — уважение человечества и ее, Анны Андреевны, любовь, но зачем же бросать жену с ребенком?

Едва Арсений грузным шагом, не оборачиваясь, вышел из дома, Вилена стала собираться: натянула перчатки, поправила на руке браслет личной связи — никогда не снимаемое изящное украшение с вкрапленным в него в виде цветного камня микрорадиотелефоном.

Мама и бабушка с тревогой смотрели на нее, из деликатности ни о чем не спрашивали.

Торопясь и тяжело переваливаясь с ноги на ногу, бежала Вилена по галерейному тротуару, пока не увидела стоящий внизу у парапета турбобиль, очевидно свободный. Она неловко спустилась к нему по нескольким ступенькам. Свободен! Села на переднее сиденье. Надев обруч управления на голову, откинулась на спинку.

Турбобиль помчался по мокрому, совершенно синему асфальту.

Вилена вовсе не была идеальной женщиной, какой казалась Арсению. Она была способна, как выяснилось, даже на безрассудство.

Турбобиль, как бы сам собой, поворачивал на нужные улицы. Мелькали городские кварталы, парки, пруды.

Нет! Она не собиралась догонять Арсения! Тем более — задержать, вернуть…

Влекомая безотчетным чувством, быть может, просто женским капризом, естественным в ее состоянии, она мчалась к космодрому… хотя уже не могла успеть к отлету корабля. Но ей казалось крайне важным увидеть хоть в небе корабль с Арсением.

Промелькнули последние дома города. Начался поздний осенний дождь. Белоствольные голые березы и потемневшие, сырые безлиственные осины казались печальными.

Возле холма, граничащего с другой стороны с обрывистым карьером каменоломни, Вилена остановила турбобиль, сняла с волос металлический обруч и выбралась на влажную траву.

С трудом поднялась она по раскисшей тропинке на холм.

Мутная пелена дождя скрывала и небо, и строения космодрома.

Тяжелые тучи, как дым, стелились низко над лесом. Деревья гнулись в мутных космах дождя и протягивали голые мокрые ветки, словно пытаясь кого-то удержать.

Вилена подумала: «Земля плачет, провожая своих питомцев. А вот я не плачу, оттого и тяжко мне».

И ей припомнилась старинная голландская песня о морячке, окаменевшей на берегу Северного моря:

Парус свой домотканый
Все ищет, ищет с море:
— Где же ты, мой желанный?
Где же ты, мое горе!

И дальше:

— Помню, как вместе
Шла с тобою.
Как стала невестой,
Потом родною.
Спешили с верфи
К нашему сыну.
Вспомню, а сердце
Камнем стынет!..

И вдруг где-то далеко, за самым краем земли, раскатился, словно нарочно выбравший это время, последний осенний гром. Нежданно близко сверкнула молния, пронзив мокрую мглу и выхватив белую стену здания космодрома. А за ним огромная, на миг блеснувшая металлом башня неестественно приподнялась над землей, по которой клубились, как в небе, седые тучи пепла. Снова сверкнула молния и будто слилась с огнем, ударявшим из дюз по ползущему под ним облаку.

Ракета поднялась выше трепещущих мокрых ветвей.

Вилена смотрела перед собой широко открытыми глазами и, конечно, никакого паруса не увидела… Глаза заволакивало слезами. Она покачнулась и почувствовала, что ноги ее «стынут», как в голландской песне. Испугавшись и пересиливая себя, она сделала шаг и… оступилась с края обрыва в карьер…

Она лежала внизу в неудобной позе, левая рука с браслетом личной связи неестественно подогнулась. Сознание не приходило. К счастью, браслет сам собой включился, рассчитанный на подобные ситуации, и безмолвно излучал сигналы вызова.

И у бабушки и у матери на браслетах связи сигнал сразу был получен. Они недоуменно посмотрели друг на друга.

— Вилена, Вилена, внученька, что с тобой?

— Вилена, дружочек, отзовись!

Тревожные призывы безответно звучали в браслете на заломленной руке.