Сильнее времени

– Теория относительности? Так скажете? – очень вежливо обратился Каспарян к Архису. – Прекрасно понимаю. Двадцать три года расстояния – это и есть двадцать три года земного времени на протяжении полета корабля. Туда – обратно, немножко там. Вот и пятьдесят земных лет. Правильно?

– Вполне, – согласился Архис. – Однако и через пятьдесят лет неведомым разумянам отнюдь не надо давать обратного земного адреса.

– Его не так трудно определить, – заметил Туча. – Не так много уж звезд типа Солнца с планетами на расстоянии двадцати-тридцати световых лет от Релы. Судя по всему, они там не дураки, сообразят.

– Лучше бы туда не лететь! – пробурчал Архис.

Виев встал и предложил перейти в актовый зал звездного городка.

Был вечер, садилось солнце, и его красноватые лучи мягко освещали полупустой зал с белыми колоннами, и он казался розовым.

Виев остановился под портретом основоположника современного общества и громко произнес:

– Слово космонавту Туче, другу ушедшего от нас Романа Ратова.

Медленной, тяжеловатой походкой поднялся на трибуну Петр Иванович Туча. Коренастый, с квадратными плечами, с крупными чертами лица, словно вырубленный из камня, он просто и твердо сказал, как в давние времена произносили клятву или воинскую присягу:

– На пороге эры звездных полетов буду счастлив отдать все свои знания, опыт, а если понадобится, то и жизнь, чтобы вместо Романа Ратова возглавить звездную экспедицию, если мне это будет поручено. Отдаю себе отчет, что, даже преодолев все опасности звездного рейса, в случае его полного успеха, я могу вернуться на Землю не через пять лет, которые протекут на корабле, а через пятьдесят земных, но этим докажу правильность парадокса времени теории относительности. Оставляя на Земле своих современников, друзей, родных и знакомых, клянусь с честью представить их среди наших потомков, передав им наше преклонение перед предками, завещавшими нам основы коммунистического общества и великие достижения науки и техники. Сделаю все возможное, чтобы перенять у инопланетян все полезное для земной науки, сохранив, если это понадобится, в тайне местоположение Земли в случае обнаружения на планете Рела агрессивного и несправедливого общества.

Следующим на трибуну поднялся Каспарян и, поразив всех феноменальной памятью, почти точно повторил то, что говорил Туча.

Костя, сидевший рядом с Арсением Ратовым, чувствовал, как тот напрягся, словно хотел взять штангу рекордного веса.

Виев пригласил на трибуну биолога Кузнецова. Тот тоже торжественно провозгласил готовность лететь на пятьдесят лет к чужой звезде во имя интересов родной Земли.

Виев не вызывал Арсения Ратова, он только посмотрел в его сторону. Костя было вскочил, но Арсений тяжелой рукой усадил его на место и поднялся сам:

– Готов на все, – кратко сказал он, взойдя на трибуну. Потом не спеша сошел с нее.

Теперь туда один за другим поднялись гости Москвы: нейтринный доктор-инженер Франсуа Лейе из Парижа и профессор Карл Шварц из Берлина, геолог, исследовавший сначала с помощью автоматов, а потом и побывав на Луне, ее кратеры.

Так же торжественно дали свое согласие и возможные дублеры намеченных членов звездного экипажа, а среди них и Костя.

Когда выходили из зала, солнце уже зашло и под потолком зажглась люстра. Костя, подтолкнув Арсения, с усмешкой шепнул:

– Грубая эта наука – арифметика. Никакой вежливости. Вернешься – тебе тридцать…

– А ей за семьдесят, – добавил Арсений.

Глава четвертая. Горе и радость

На серебристо-черном от звезд космическом небе можно было рассмотреть новую, сверкающую на солнце полосу. Это на многие километры протянулись заброшенные сюда ракетами части огромных труб и другие замысловатые предметы, которые, словно нехотя, медленно вращались вокруг собственных осей.

Крохотные серебристые фигурки в скафандрах с помощью ракетных движков шныряли между ними, подцепляли их и стаскивали вместе, чтобы соединить одна с другой детали гигантского звездолета.

Цепочкой вытянулись уже готовые к старту космические танкеры с горючим, которым будет в пути пополняться звездолет.

В космосе над просторами полускрытой облаками Земли готовился беспримерный рейс к другой звезде, в котором примут участие шесть избранников человечества.

А далеко внизу, под океаном облаков, жизнь шла своим чередом.

Вилена близко к сердцу приняла непонятное охлаждение к ней Арсения, но женская гордость и «мужская» воля позволили ей побороть себя и не отказаться от музыкального конкурса.

В концертном платье она показалась профессору Шилову особенно красивой – он зашел за кулисы, подбодрить ее перед вторым туром конкурса.

Вилена Ходила по коридору за сценой, прижав к подбородку сцепленные пальцы, и сердитым шепотом повторяла слова из записки Арсения, словно хотела заучить их наизусть:

– «Очень занят. Желаю успеха. Вряд ли вырвусь к экрану. Арсений…»

«Вот как? – подумала она. – Вряд ли вырвусь к экрану…» – И что-то сдавило у нее горло.

Да, она была не просто обижена – больно уязвлена!