Сильнее страха

Здесь не было никаких чехлов. Комната выглядела готовой к приезду жильцов. Большая кровать была затянута толстым индейским покрывалом в красную и зеленую клетку, две пышные подушки так и манили в них зарыться. Между двумя окнами, за которыми извивался голый ствол дикого винограда, стоял письменный стол и табурет из березы. Сосновый паркет из широких планок был накрыт аппалачским ковром. В правом углу громоздился каменный камин с очагом, почерневшим за долгие зимние вечера.

Сьюзи выдвинула ящик комода и подняла шелковую бумагу, под которой была аккуратно сложена одежда Лилиан.

Развернув шаль, она накинула ее себе на плечи и покрутилась перед зеркалом. Потом вошла в ванную и приблизилась к эмалированной раковине. В стакане остались стоять две зубные щетки, на полочке соседствовали два флакона — женские и мужские духи. Она понюхала те и другие, закрыла флаконы и вышла.

В гостиной Эндрю снимал чехлы с мебели.

— Где Бруди?

— Уже уехал. Он решил, что мы захотим здесь переночевать. Днем его сын привезет и оставит на причале еду. Он сказал, что в сарае полно дров, я как раз собираюсь за ними сходить. Потом, если пожелаете, мы совершим обход ваших владений.

— Никак не привыкну к этой мысли…

— Странно ощутить себя наследницей такого красивого местечка?

— Странно, что у бабушки был любовник.

— Может, это просто деревенские сплетни?

— Я нашла наверху мужские духи. Дед такими никогда не пользовался…

В открывшейся двери появился запыхавшийся Эллиот Бруди.

— Я забыл оставить вам свой номер телефона. Если что-то понадобится, звоните.

— Мистер Бруди, кто был любовником моей бабушки? — выпалила Сьюзи.

— Его никто не видел. Он приезжал в пятницу вечером, после нее, когда все уже было закрыто, а уезжал в воскресенье. Мы привозили все необходимое, когда его еще не было, а в субботу и в воскресенье нам не разрешалось приближаться к острову. Мой отец не позволил бы себе нарушить запрет, ваша бабка постоянно о нем напоминала.

Эндрю подошел к Бруди:

— Насчет вашего отца я ничуть не сомневаюсь, но шестнадцатилетний парень — другое дело. Неужели вас не тянуло нарушить запрет?

Бруди потупил взор и кашлянул.

— Мне обязательно надо это узнать! — подхватила Сьюзи. — Вы сами говорите, что все это дела давно минувших дней. Что толку хранить молчание теперь?

— Я уже сорок лет слежу за состоянием этого дома, ежемесячно получаю причитающиеся мне за это деньги и ни разу не жаловался на задержку оплаты. Не все мои клиенты так пунктуальны. Зачем мне неприятности?

— Что за неприятности? — спросил Эндрю.

— Ваш дед заставил моего отца поклясться всю жизнь хранить молчание о личной жизни миссис Уокер. Если бы хоть кто-то что-то пронюхал, остров тут же был бы продан, и выплаты прекратились бы.

Эндрю порылся в кармане брюк и выудил пять двадцатидолларовых бумажек.

— У меня к вам два вопроса, мистер Бруди. Первый: кто каждый месяц переводит вам деньги?

— Я совершенно не обязан вам отвечать, тем не менее я отвечу, потому что не хочу врать, — заговорил Бруди, забирая у Эндрю деньги. — Мне платят четыре тысячи, это разумные деньги, учитывая объем работ на острове. Деньги переводит одна фирма, я ничего о ней не знаю, кроме названия, оно значится на выписках.

— Как же она называется?

— «Брюсуотер Норвиджен Инкорпорейтед».

— И второй вопрос: кто тот человек, который проводил здесь уик-энды в обществе Лилиан Уокер?

— Мы были юнцами. Летом ваша бабушка любила с ним купаться. До чего она была красива! Иногда мы добирались сюда вплавь и прятались в зарослях над бухточкой. Он тогда еще не был известным человеком. Честное слово, я видел его всего дважды. Только гораздо позже я понял, кто это.

— Может, хватит тянуть? — не вытерпела Сьюзи. — Кто?!

— Странно, ваша бабка выражала свое нетерпение в точности так же… Он был очень богат и очень влиятелен, — продолжил Эллиот Бруди. — Не дай бог превратить такого в своего врага! Ирония в том, что ваш дед и он соперничали не только из-за вашей бабки. Вообразите, у жены сенатора-демократа шашни с республиканцем! Но все это в прошлом, пусть там и покоится. Чего это я с вами разоткровенничался?

Сьюзи взяла старого бакалейщика за руку.

— Эти семейные тайны принадлежат мне, — заговорила она, — к тому же отныне платить вам буду я. Так что, мистер Бруди, считайте это первым приказанием хозяйки, такой же требовательной и упрямой, как ее бабка. Выкладывайте все что знаете!

Бруди еще немного помялся.

— Проводите меня к лодке, мне пора назад.

На тропинке, ведущей к пристани, у Эллиота Бруди снова развязался язык.