Сильнее смерти

Джип наклонилась и коснулась губами лба девушки.

- До свидания. Моя крошка поблагодарила бы вас, если бы умела.

И она повернулась, собираясь уходить. Вдруг она услышала подавленное рыдание. И прежде чем Джип успела сказать слово, Дафна Уинг сжала себе пальцами горло и заговорила прерывающимся голосом:

- Это... это кошмар! Я... я с того времени не плакала... С того времени, как... вы знаете! Я... я... полная хозяйка себе. Только я... только... вы мне напомнили... Я никогда не плачу!

Эти слова и подавленные рыдания провожали Джип чуть ли не до самой машины.

Вернувшись на Бэри-стрит, она увидела, что Бетти все так же сидит в прихожей, не сняв шляпы. За ней никто не прислал, никакого ответа не было и из Ньюмаркета. Джип не могла есть, не могла ничем занять себя. Она поднялась в спальню, чтобы не попадаться на глаза прислуге. Каждую минуту она прислушивалась к звукам, которые ничего не означали, сто раз подходила к окну. Бетти была в детской; Джип слышала, как она что-то передвигает там. Но и эти звуки прекратились. Джип заглянула в детскую и увидела, что толстуха, так и не сняв шляпы, сидит на сундуке спиной к двери и тяжело вздыхает. Джип, вся дрожа, неслышно вернулась в свою комнату.

А что если... ради ребенка ей придется пожертвовать своим чувством? Что если это жестокое письмо было его последним словом, и ей придется выбирать либо то, либо другое? От кого же она должна отказаться - от любимого или от ребенка?

Она подошла к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха - сердце у нее болело нестерпимо. Она снова почувствовала, что у нее мутится в голове: слишком жестока была эта борьба, эта немая, невыразимая словами схватка двух инстинктов, каждый из которых был невероятно силен, настолько силен, что она раньше и представить себе этого не могла.

Глаза Джип остановились на картине, напоминавшей ей Брайана; теперь ей показалось, что сходства нет никакого. Брайан слишком настоящий, слишком любимый, желанный. Еще вчера она оставалась глуха к его мольбам, отказывалась уйти к нему навсегда. Как странно! Разве она не помчалась бы к нему сейчас, не пошла бы с ним, куда он захочет? О, если бы она могла сейчас быть в его объятиях! Никогда она от него не откажется, никогда! Но тут в ее ушах зазвучал воркующий голосок: "Дорогая мам!.." Ее девочка, ее драгоценная крошка!.. Как может она от нее отказаться, не прижимать больше к себе, не целовать это пухленькое, прелестное тельце, не видеть это серьезное темноглазое личико!

Гул Лондона врывался через открытое окно. Так много жизни, так много людей - и ни одной души, которая могла бы помочь! Она отошла от окна и села к пианино, которое привезла из Милденхэма. Но она только сидела, сложив руки и глядя на клавиши. Ей опять вспомнилась песня, которую пела на концерте Фьорсена та девушка, - песня о разбитом сердце.

Нет, нет! Она не может, не может! Она останется с ним, со своим любимым! И слезы катились по ее щекам.

Внизу остановилась машина, но она не поднимала глаз, пока в комнату не вбежала Бетти.

ГЛАВА XIV

Когда Джип, едва владея собой, вошла в столовую, возле буфета стоял Фьорсен, держа на руках девочку. Он шагнул к Джип и передал ей ребенка.

- Возьми ее, - сказал он, - и делай, что тебе угодно. Будь счастлива.

Прижимая к себе девочку, Джип молчала. Она не могла бы вымолвить ни слова, даже если бы от этого зависела ее жизнь; благодарная, ошеломленная, смущенная, она все-таки инстинктивно чувствовала что-то неуловимо коварное за этим человеколюбием Фьорсена. Дафна Уинг! Какая сделка состоялась между ними?

Фьорсен, должно быть, почувствовал холодок, которым веяло от Джип, и понял эту ее невысказанную мысль. Он крикнул:

- Ты никогда не верила в меня! Ты никогда не верила, что я способен на что-либо хорошее!

Джип склонилась над ребенком, чтобы Фьорсен не увидел, как дрожат ее губы.

- Мне очень жаль... Очень, очень жаль.

Фьорсен подошел ближе и посмотрел ей в лицо.

- Клянусь богом - боюсь, что я никогда тебя не забуду, никогда!

На глазах у него появились слезы. И Джип смотрела на него растроганная, взволнованная, но все еще с глубоким недоверием.

Он провел рукой по глазам. "Хочет, чтобы я заметила его слезы", подумала она.

Фьорсен понял и это и неожиданно пробормотал:

- Прощай, Джип! Не такой уж я плохой!

С этими словами он исчез.

Это патетическое "не такой уж я плохой" спасло Джип от приступа слабости. Нет, даже в самый высший момент самопожертвования он не способен забыть о себе!

Когда приходит такое полное избавление, его трудно сразу постигнуть. Джип казалось теперь, что она должна закричать на весь мир об охватившем ее пьянящем счастье. Как только ребенок очутился на руках Бетти, она села и написала Саммерхэю:

"Любовь моя,