Сильнее смерти

Уинтон вернулся из Вестминстера спокойный и злой. Ему с трудом растолковали, что ребенок является собственностью Фьорсена; так что если он пожелает его вернуть, они по закону не вправе этому препятствовать. Все это растравило его старую рану, заставив еще раз вспомнить, что его дочь одно время принадлежала другому отцу. Он заявил адвокату, что скорее Фьорсен угодит в преисподнюю, чем он это допустит, и распорядился составить письменное соглашение о разводе, которое предусматривало бы уплату всех долгов Фьорсена при условии, что он оставит в покое Джип и ребенка. Рассказав все это Джип, Уинтон поднялся наверх в комнату, где временно устроили детскую. До этого дня маленькое создание интересовало его лишь как частица Джип; теперь ребенок стал для него чем-то самостоятельно существующим - эта крохотная темноглазая девчурка, которая серьезно смотрит на него, уцепившись за его палец. Вдруг ребенок улыбнулся - улыбка не отличалась особой прелестью, но она произвела на Уинтона неизгладимое впечатление.

Решив сначала уладить дело с соглашением о разводе, он отложил отъезд в Милденхэм; однако, "не доверяя ни на йоту этим двум негодяям", он настоял, чтобы ребенка не выносили гулять без двух сопровождающих и чтобы Джип тоже не выходила одна. Его осторожность дошла до того, что в пятницу он сам проводил Джип до дома мосье Армо и выразил желание зайти и пожать руку старику. Это была забавная встреча. Оба с трудом искали тему для разговора, словно были жителями разных планет. После того, как несколько минут прошло в дружелюбных поисках выхода из этого неловкого положения, Уинтон вышел, сказав, что подождет Джип, а она села за рояль.

Мосье Армо сказал спокойно:

- Вы прислали мне очень милое письмо, мой маленький друг, и ваш отец тоже очень любезен. Ну а ваш муж, собственно говоря, сделал мне комплимент! - Его улыбка как бы подчеркнула его смирение. - Итак, вы снова у отца! Когда же вы найдете свою судьбу, хотел бы я знать?

- Никогда!

- О, вы так думаете? Нет, это невозможно! Но хорошо, не станем злоупотреблять временем вашего отца. За работу!

Уинтон, когда они ехали домой, кратко сказал:

- Славный старикан!

На Бэри-стрит их ждала взволнованная горничная Джип. Утром она пошла прибирать в студию и увидела, что хозяин сидит на диване, обхватив голову, и ужасно стонет.

- Он не возвращался домой, мэм, с тех пор, как вы... отправились в гости. Я не знала, что делать, побежала за кухаркой, и мы уложили его в постель. И я не знала, где вы, мэм, и позвонила графу Росеку, и он пришел надеюсь, я не поступила неправильно? Он послал меня сюда, к вам. Доктор говорит, что у мистера Фьорсена что-то неладное с мозгом, он все время зовет вас, мэм. И я не знала, как мне быть.

Джип, у которой побледнели даже губы, сказала:

- Подождите здесь, Эллен. - Она вышла в столовую, Уинтон последовал за ней.

- Ах, отец, что же мне делать? Болезнь мозга. Подумай только, как страшно чувствовать, что это я виной всему! Я должна поехать и увидеть его. Если на самом деле так, я этого не перенесу. Боюсь, что мне надо ехать, отец.

Уинтон кивнул.

- Я тоже поеду, - сказал он. - Пусть горничная возвращается и скажет, что мы скоро будем.

Бросив прощальный взгляд на ребенка, Джип подумала с горечью: "Вот она моя судьба, и никуда мне от нее не уйти!" По дороге Джип и Уинтон молчали, она только крепко держала его за руку. Пока кухарка бегала наверх сообщить Росеку, что они приехали, Джип стояла у окна и смотрела в сад. Прошло всего два дня с тех пор, как она стояла в саду и ухаживала за своим душистым горошком; а здесь, на этом самом месте, Росек тогда поцеловал ее в шею! Взяв Уинтона под руку, она сказала:

- Отец, пожалуйста, не придавай значения этому поцелую. Это ведь пустяки!

Через минуту вошел Росек. Она еще не успела заговорить, как Уинтон отчеканил:

- Сейчас, когда моя дочь дома, нет больше нужды в ваших любезных услугах. До свидания!

Джип чуть подалась вперед. Она видела, что эти скупые слова пронзили латы Росека, как шпага пронзает оберточную бумагу. Росек поклонился с деланной улыбкой и вышел. Уинтон пошел за ним - словно опасаясь, что тот прихватит с собой чужую шляпу из передней. Когда входная дверь захлопнулась, он вернулся и сказал:

- Думаю, он больше не будет тебя беспокоить.

Джип была благодарна ему, и в то же время ей стало жаль Росека. Ведь вина его была только в том, что он влюбился в нее.

Фьорсена перенесли в комнату Джип, более просторную и прохладную. Внезапно он открыл глаза:

- Джип! Это ты? Как много страшного мне привиделось - не уходи больше! О Джип! - Он приподнялся и прижался лбом к ее руке. И Джип почувствовала как и в ту ночь, когда он впервые пришел домой пьяный, - что в ней нет уже ничего, кроме желания защитить его.

- Все будет хорошо! - пробормотала она. - Я останусь. Лежи спокойно, и ты скоро поправишься.