Сильнее смерти

В это же время из тройки «И-97», напавших на бомбардировщиков сверху, от ответного огня стрелков с турельных пулеметов один самолет вспыхнул, а двое вышли из боя.

Как приятно видеть поверженного противника! Я тогда еще не знал, а малый опыт не мог подсказать, что ликовать в небе так же опасно, как и вести воздушный бой без осмотрительности. Три — пять секунд восторга, радости — и противник этим воспользовался: к напарнику подобрались три истребителя, ко мне — пара. Для выхода из-под атаки нам оставалось одно — резко вывернуться. Но за время этого короткого маневра самураи могут ударить по «СБ», уже вставших на боевой курс.

Колонна в 54 бомбардировщика вот-вот должна нанести удар по окопавшимся самураям на горе Баин-Цаган. Надо, любой ценой надо удержать истребителей врага хоть на полминуты. Иначе прицельный бомбовый удар по японцам будет сорван. Пока самураи расправляются с нами, наши «СБ» должны успеть сбросить бомбы.

Мы загородили бомбардировщиков своими самолетами, подставив себя японцам. Мы были мишенями. И враг, чтобы пробить себе дорогу, торопился расправиться с нами. Как мы ни старались защитить друг друга, но японцам удалось быстро разъединить нас, а потом я и совсем упустил из вида товарища.

Уклоняясь от огня, я маневрировал, но пули нет-нет да и хлестали по мне. Я слышал их дробные удары по бронеспинке. Какой неприятный звук! Но я ждал. Долго ждал. Секунды казались бесконечностью. От самолета летели хлопья перкали и щепки, но «ишачок» все еще был послушен мне. Когда же стало невмоготу продолжать эту «игру», я краем глянул на «СБ».

Они летели в прежнем боевом порядке, плотно и грозно. Только зенитные разрывы шевелились около них. И наступил момент, которого я так ждал, — посыпались бомбы! Мне показалось, что мой самолёт стал легче и маневреннее, словно он тоже освободился от бомб. К тому же на помощь «СБ» уже спешили наши истребители.

Теперь можно и уйти из-под расстрела, но я увидел, что один бомбардировщик, видимо подбитый зенитками, вывалился из строя и, дымя, начал снижаться, неуверенно разворачиваясь назад. За ним мгновенно бросился самурай.

Я круто рванулся на врага, чтобы защитить «СБ». От перегрузки на миг потемнело в глазах. Но только на миг. Снова вижу противника. Две-три секунды полета — и японец передо мной на расстоянии выстрела. Целюсь. Очередь, вторая… Посмотреть, что стало с самураем, не успел. В кабине сверкнул огонь, брызнули искры, зазвенел и загрохотал металл. Мне показалось, что самолет разваливается. Сбит? «Не посмотрел назад», — досадовал я на себя и, вместо того, чтобы камнем провалиться вниз, зачем-то оглянулся, В хвосте — «И-97»! Он как бы в ответ на мой взгляд еще раз окатил меня пулями.

Дым, запах бензина и огонь ворвались в кабину. Ожгло плечо. Стало душно и жарко. Чтобы погасить пламя, резко кинул самолет вниз. Машина отвесно устремилась к земле, но огонь не гас. Надо прыгать с парашютом.

Выводя самолет из пикирования, отстегнул привязные ремни.

А высота? Взгляд на землю. Она рядом. Прыгать нельзя. И тут резанула тишина: встал мотор и пропал огонь. Очевидно, его сдуло во время пикирования. Надо садиться.

Я выпустил шасси.

Степь впереди была ровная, зеленая. А что сзади? Три японских истребителя висели над моим затылком. А я единственно что мог сделать — наблюдать за землей и посадить самолет. Все внимание земле. От врага избавиться уже было не в моей власти.

Дробными ударами пули хлестали по моему самолету. Надеясь на бронеспинку, как на крепость, я прижался к ней. Сжал плечи, опустил ниже голову и жду, когда погаснет скорость. Жду…

Но вот один истребитель вырвался вперед. За ним второй. «Ага, не удержались, проскочили!» — возликовал я, замечая, что и третий не сумеет удержаться в хвосте.

Теперь, пока противник будет разворачиваться на повторный заход, надо успеть сесть, А как только самолет приземлится — выскочу из кабины, иначе доконают на пробеге. И тут произошло то, о чем нельзя было и подумать. Японец прошел надо мной в такой близости, что едва не коснулся моей головы. Его мотор ревел на полную мощность. Упругая струя воздуха рванула крыло моего «И-16». Он перевернулся. Земля и небо пропали, все затрещало, загрохотало, все мои Внутренности стиснуло… В этот миг аварийной акробатики я ничего не мог сообразить, словно это происходит не наяву, а во сне. Потом все внезапно оборвалось.

Один на один с волком

Истребитель терпит неудачу от истребителя в большинстве случаев тогда, когда не подозревает об опасности, не видит ее и очень далек от того, что называется предчувствием беды. Если он молод, неопытен, только начинает воевать — его подводит неумение вовремя заметить противника. Если поражение терпит обстрелянный боец, то тут роковую роль играет обычно физическая усталость.