Сильнее смерти

Ни один из них не обманывался ни в чем. Оба умели сохранять спокойствие при любых обстоятельствах. К тому же это был "вечер развлечений" - первый свободный вечер со дня ее замужества. После слов Уинтона "Значит, он уехал в Остенде?" и его восклицания "Еще бы!" они ни разу больше не упоминали о Фьорсене. Разговаривали о лошадях, о Милденхэме. - Джип казалось, что прошли годы с тех пор, как она была там - вспоминали ее детские шалости. Лукаво посмотрев на него, Джип спросила:

- А каким ты был в детстве, отец? Тетушка Розамунда говорит, ты иногда впадал в такую ярость, что к тебе было не подступиться. Она говорит, что ты лазал по деревьям, стрелял из рогатки да дразнил всех, и не было случая, чтобы ты сказал что-нибудь, если не хотел этого сказать. А еще - будто ты был отчаянно влюблен в свою гувернантку, это правда?

Уинтон улыбнулся. Мисс Хантли! С завитыми каштановыми волосами, голубыми глазами, всегда изящно одетая!

- Да, да, - сказал он. - Боже, как давно это было! Мой отец уезжал тогда в Индию. Он больше не вернулся - его убили в первую афганскую кампанию. Когда я в детстве влюблялся, - я влюблялся очертя голову. Но я и наполовину не был так восприимчив, как ты. Нисколько не был похож на тебя, Джип.

Уинтон увидел, что она бессознательно следит взглядом за движениями официантов, словно вбирает в себя все происходящее вокруг, и подумал: "Самое очаровательное существо на свете!"

- Ну, - сказал он, - что будем делать дальше? Может быть, заглянем в театр или в мюзик-холл?

Джип покачала головой. Очень уж жарко! Почему бы не прокатиться в машине, а потом посидеть в парке? Вечерело, духота была уже не такой изнуряющей - легкий ветерок, веявший на бульварах и в парках, смешивался с запахом пыли и бензина. Уинтон назвал шоферу тот же адрес, что и в далекий, ушедший в прошлое вечер: Найтсбриджские ворота. Тогда они ехали в экипаже, и ночной ветерок дул им в лицо, а не в затылок, как сейчас, в такси. Они вышли из машины, пересекли Роу, миновали Лонг-Уотер и по тропинке, вьющейся между деревьями, поднялись наверх. Здесь они уселись рядом на двух стульях, покрытых пальто Уинтона. Роса еще не выпала. Листья деревьев висели неподвижно и легко в теплом, напоенном ароматом воздухе. Под деревьями или на траве тихо сидели, уже не выделяясь в темноте, другие парочки. Дымок от сигары Уинтона подымался кольцами. Он весь ушел в воспоминания. Пепел от сигары упал на его костюм, и он поднял руку, чтобы сбросить его. Джип прошептала ему на ухо:

- Как чудесно - тепло и запах цветов в темноте!

Уинтон вздрогнул.

- Просто великолепно! Но у меня погасла сигара, а спичек нет.

Джип взяла его под руку.

- Темнота, этот шепот влюбленных - словно мы в каком-то таинственном мире. Тебе не кажется?

Порыв ветра всколыхнул листву, и на мгновение ночь стала полна шепота; потом донеслось чье-то хихиканье. Джип встала.

- Уже прохладно от росы. Может быть, пойдем? Очарование исчезло. Ночь опять стала обыкновенной лондонской ночью. Парк снова превратился в покрытый пыльной травой и гравием участок земли, влюбленные в клерков и продавщиц на прогулке.

ГЛАВА VIII

От Фьорсена приходили длинные послания. Он страшно тосковал без нее, но, судя по всему, весьма усердно развлекался. Он просил денег, но забывал сообщить, на что он их тратит. Выходя из бюджета, и без того урезанного, Джип посылала ему денежные переводы: это ведь был и ее отпуск, и она могла себе разрешить оплачивать его. Однажды она разыскала магазин, где можно было продать драгоценности, и все, что выручила, отправила ему. Это дало ей еще одну неделю.

Как-то вечером они пошли с Уинтоном в "Октагон", где все еще выступала Дафна Уинг. Джип вспомнила, как восторгалась девушка ее садом, и написала ей письмо, в котором приглашала позавтракать и отдохнуть у нее до вечера.

Мисс Дафна с жадностью ухватилась за приглашение; она пришла, бледная и поникшая от жары, в платье из шелка либерти, в простой соломенной шляпе с широкими полями. Позавтракав, они расположились в самом тенистом уголке сада - Джип в плетеном кресле, Дафна на подушках в траве. После длинной серии восклицаний маленькая танцовщица принялась откровенно изливать душу. И Джип - внимательнейшая слушательница - с интересом следила за рассказом этой девушки, столь отличной от нее самой.