Сила слабых - Женщины в истории России (XI-XIX вв.)

Однако сюжет думы Рылеева лежит за хронологическими пределами воспоминаний Долгорукой, как бы продолжая их. История несчастного замужества героини, помолвленной со знатным женихом, оказавшимся в одночасье гонимым, которому невеста не изменила, вышла замуж уже за опального и поехала за ним в ссылку,— романтический сюжет сам по себе. Но он остается за пределами рылеевской думы. В ней Наталья Долгорукая, уже вернувшись из Сибири, оплакивает погибшего мужа и постригается в монастырь. Перед пострижением она бродит по берегу Днепра и, прощаясь со своим прошлым, бросает обручальное кольцо в воду — это клятва в вечной любви мужу:

Была гонима всюду я
Жезлом судьбины самовластной;
Увы! вся молодость моя
Промчалась осенью ненастной.
В борьбе с враждующей судьбой
Я отцветала в заточеньи;
Мне друг прекрасный и младой
Был дан, как призрак, на мгновенье.
Забыла я родной свой град,
Богатство, почести и знатность,
Чтоб с ним делить в Сибири хлад
И испытать судьбы превратность.

Для Рылеева постричься в монастырь — это заключить себя добровольно в могилу:

Живая в гроб заключена,
От жизни отрекусь мятежной.

А пребывание в монастырской келье — унылое доживание:

Там дни свои в посте влача,
Снедалась грустью безотрадной
И угасала, как свеча,
Как пред иконой огнь лампадный.

Уходили в монастырь калеки, вдовы, постригались от несчастной любви, потерявшие надежду на счастье. Но в монастырях же спасали и счастливое прошлое, которое хотели оставить в воспоминаниях, не растратив в повой жизни, в поисках судьбы. Монастырь был как бы гарантией сохранения любви к покойному мужу, видимо, поэтому и ушла туда Наталья Долгорукая, не пожелав искать себе иного счастья.

Очевидно, Рылеева мучил вопрос: как долго будут помнить близкие его и его друзей по тайному обществу в случае их гибели. И преданная верность Долгорукой мужу, его памяти в монастырском уединении, как прежде в Сибири, взволновала поэта. В пояснении к думе Рылеев написал: «Нежная ее любовь к несчастному своему супругу и непоколебимая твердость в страданиях увековечили ее имя».

14 декабря 1825 года болью отозвалось по всей России. Виселица с пятью казненными, среди которых был и автор думы «Наталия Долгорукова», на многие годы стала мрачным символом николаевского царствования. Десятки декабристов были сосланы в Сибирь. Одиннадцать жен разделили с ними изгнание, ошеломив русское общество своей стойкостью, самоотвержением и несгибаемой волей.

Друг многих декабристов, в том числе Рылеева и Кюхельбекера, слепой поэт Иван Иванович Козлов пишет в это время, вспоминая о потерянных друзьях — казненных и сосланных:

Смотрю ли вдаль — одни печали,
Смотрю ль кругом — моих друзей,
Как желтый лист осенних дней,
Метели бурные умчали.

В 1828 году появляется в печати поэма Козлова «Княгиня Наталья Борисовна Долгорукая». Как и Рылеева, Козлова привлекает в Долгорукой необычайная сила женского характера: величие души, органическая готовность к самопожертвованию, беззаветная сила и щедрость любви.

В поэме Козлова Наталья Долгорукая говорит:

Не страшно с другом заточенье:
С ним есть и в горе наслажденье,
Чем жертва боле,
Тем пламенной душе милей
Сердечный спутник грустных дней.

Для религиозного Козлова, в отличие от Рылеева, монастырь — «тихая, надежная пристань», где можно искать «спасенья» от бури гибельных страстей героине, «разбитому челну грозой мятежной». Только там для нее «якорь упованья», «и вечность, и любовь». Героине Козлова является во сне покойный муж. Он велит ей идти в монастырь, чтобы приблизиться к нему, пребывающему уже в жизни вечной:

Покинь земное!
В любви есть тайное, святое,
Ей нет конца, и там я твой.

Однако пострижение в монастырь, которое описывают оба поэта, было лишь эпилогом в удивительной жизни Натальи Долгорукой. Что же это за прошлое, с которым она не пожелала расстаться, не испугавшись и монастыря? Из ее замечательных записок вырисовывается возвышенный женский характер, восхитивший русских поэтов. Обратимся к ее биографии.

Наталья Борисовна была дочерью знаменитого фельдмаршала, сподвижника Петра Первого, «благородного Шереметева», как назвал его Пушкин в «Полтаве».