Сила слабых - Женщины в истории России (XI-XIX вв.)

3 апреля, в день казни Перовской и Желябова, была открыта полицией общественная квартира, хозяевами которой были Фигнер и Исаев. Исаева арестовали. Полиция вошла в пустые комнаты, самовар на столе стоял еще теплый. Фигнер и на этот раз ускользнула. Комитет приказал Фигнер отправиться в Одессу. Сам комитет переехал в Москву, куда Фигнер была вызвана спустя полгода. Силы народовольцев были подорваны многочисленными арестами. О новом цареубийстве они уже не помышляли, хотя Перовская мечтала перед арестом о новом покушении. Презрев благоразумие, она наводила справки о людях, обслуживающих царский дворец, отыскивала адреса прачек и модисток, лично наблюдала за выездами царя, пока не была схвачена вблизи Аничкова дворца. Всего два дня спустя после убийства Александра II Фигнер также предлагала воспользоваться подкопом под Малой Садовой, заложить туда мину и, если новый император поедет из Аничкова дворца по этой улице в Михайловский манеж, взорвать ее. Однако остальные члены комитета были против этой затеи, квартира была ликвидирована, и новое покушение вслед за первым не состоялось.

Это были конвульсии, никаких сил для новой борьбы «Народная воля» не имела, и Исполнительный комитет практически прекратил свое существование: из двадцати восьми его членов на свободе оставалось только восемь.

Однако прошел год, и 18 марта 1882 года в Одессе был убит военный прокурор Стрельников. Это было делом рук Веры Фигнер. Девизом Стрельникова было: «Лучше захватить девять невинных, чем упустить одного виновного».

Фигнер поставила перед комитетом вопрос об убийстве прокурора. Ее предложение приняли, и участь прокурора была решена. Комитет выслал исполнителей: Степана Халтурина и Николая Желвакова. Так как опасались, что Стрельников носит кольчугу, решили целить ему в голову и стрелять в упор. Фигнер скрылась из города после всех приготовлений, прокурор был убит, пойманные народовольцы, исполнители приговора, казнены. Фигнер приехала в Москву, по здесь организация «Народной воли» также была вскоре разгромлена: кто уехал за границу, кто скрылся в другие города. Вера переехала в Харьков. Туда в июне 1882 года к ней пришло известие о новых арестах в Петербурге, в том числе двух членов Исполнительного комитета: Анны Корбы и Михаила Грачевского. Мария Ошанина и Лев Тихомиров эмигрировали. Фигнер осталась в России единственным уцелевшим представителем Исполнительного комитета.

Она не стала прятаться, пережидать опасное время. Ее деятельность была упорной и целеустремленной — не дать угаснуть революционной борьбе в стране. Фигнер устроила нелегальную типографию в Одессе, которая была вскоре обнаружена полицией. Она не подозревала, что Сергей Дегаев, которого она ввела в центральную организацию «Народной воли», стал предателем.

В Харьков к ней приехал Дегаев.

— Чувствуете ли вы себя здесь в безопасности? — спросил он Веру Фигнер.

— Да, вполне, разве что встречу на улице Меркулова,— ответила она с улыбкой, как о чем-то невероятном (Меркулов был одессит, который выдал полиции многих народовольцев).

Вскоре после этого разговора, 10 февраля 1883 года, выйдя утром из своей квартиры, Вера Фигнер лицом к лицу столкнулась с Меркуловым. Однако даже это странное обстоятельство при аресте не заставило ее сомневаться в Дегаеве. И лишь во время следствия ей пришлось пережить страшное нравственное испытание, когда ее познакомили с показаниями Сергея Дегаева: он выдал всю военную организацию и в Петербурге и на юге. Боясь мести со стороны уцелевших народовольцев, Дегаев после своего предательства кинулся за границу и покаялся Льву Тихомирову, обещав убить начальника сыскной полиции Судейкина, который его завербовал. Накануне суда в сентябре 1884 года защитник шепнул Фигнер, что Дегаев убил Судейкина и скрылся. Позднее он эмигрировал в Америку.

После трехдневного пребывания в камере департамента полиции Фигнер перевели в Петропавловскую крепость, где она провела до суда 20 месяцев.

Через месяц после ареста в камеру к Фигнер вошел жандармский генерал Середа. Он был назначен для расследования революционной пропаганды в войсках. Середа галантно поцеловал руку Фигнер, сказал, что она хороший человек, и выразил сожаление, что у нее не было детей. Фигнер с изумлением выслушала его признание, что он не сторонник существующей системы: «Я люблю свободу, но политическим убийствам не сочувствую. Я понимаю борьбу на баррикадах, но не удар из-за угла». Генерал сказал Фигнер, что не намерен делать большого процесса, и сдержал свое слово: вместе с ней судили лишь 14 человек.

Показания Фигнер, написанные ею в камере, переходили из рук в руки. «Мы читаем их как роман»,— говорил арестантке жандармский офицер. Копию их показывали бывшему мужу Фигнер А. В. Филиппову. Отдавая себе отчет в том, что ее борьба и борьба ее товарищей закончена, а показания ее вряд ли кого-нибудь могут подвести, Вера еще пыталась утвердить свое дело подробным и ярким рассказом о своей революционной деятельности и деятельности друзей.