Сила Разрушителя

К подножию плато мы прибыли глубоким вечером. О том, что высоко в небе я заметил парящую птицу, решил сыну пока не говорить. Может, орел местный добычу высматривает, а может и пра-пра-пра… на хвост нам сел. Тогда понятно, кто ловушку смастерил. Гаджи сопели, свесив языки словно самые обычные барбосы, полосатый Сарни еще и колючку в лапу загнать умудрился: Ромка сосредоточенно пыхтел, извлекая занозу. Я выбрал местечко поукромнее, под раскидистым деревом, меж корней которого журчал мелкий ручеек. Разложил наваху и быстренько обкопал источник, основательно его расширив и углубив. Получившаяся ямка тут же стала набираться водой, теперь из него можно черпать.

— Что дальше, пап?

— Как что? — удивился я. — Лагерь разобьем. Или ты собрался в темноте да на уставшем гадже в гору карабкаться?

На удивительно чистом небе сверкали крупные звезды, сухо потрескивал хворост в костре, над которым булькал котелок, распространяя дразнящие ароматы. Стреноженные гаджи лежали неподалеку, с урчанием поедая выданный паек. Ром и Рем выбрались из рюкзака и грызли какой-то корешок, пища и перетягивая его друг у друга. Караул я решил не выставлять, ограничившись защитным куполом. Благо где проточная вода, там и Сила. Вот от родника я наш защитный периметр и запитал. Заодно и костерок поддержит, а то дров маловато. Ромка, сидевший прислонившись спиной к дереву, вдруг хитро прищурился и спросил:

— Бать, как тебе Алва?

Я чуть не поперхнулся варевом из котла. Надо же было такое под руку ляпнуть!

— А что Алва? С чего ты глав-упыриху вспомнил, да еще на ночь глядя?

— Да вот смотрю на костер и вспоминаю, как там, в лесу, она возле тебя всю ночь сидела. Ты у нее на коленях дрых, между прочим! А она тебя по волосам гладила, нежно так… когтями… Понравился ты ей, па. Зуб даю!

— Чушь-то не пори! — посоветовал я, с трудом подобрав отвалившуюся челюсть. — Понравился… Только этого и не хватало!

Ромка рассмеялся.

— И вообще, — продолжал я, — если ты не в курсе — у нее еще с твоим дедом роман был. Может, на нее ностальгия напала?

Сын поджал губы и покачал головой.

— Что? — не понял я.

— Вообще-то никакого романа у них не было, — сказал он, — а папашу твоего она всю свою жизнь люто ненавидела. И вообще, сволочь он был. Редкостная.

Я воззрился на него в полном недоумении. Открыл рот, не смог ничего выговорить, снова закрыл.

— Мне Лукас рассказал, — пояснил Ромка, смущенно отводя глаза.

— Не многовато он наговорил для нескольких часов знакомства? — поинтересовался я, выходя из ступора.

— Ну он просто хотел расставить акценты, чтобы не было недопонимания. Сам знаешь, какое к ним отношение.

— Ладно, — сухо кивнул я, — выкладывай, что там твой новый друг наврал.

— Поменьше скепсиса, пожалуйста, — поморщился Ромка, — а то могу ведь ничего и не говорить… Кстати, может, Алва и сидела возле тебя, потому что хотела рассказать то же самое?

— Психолог, блин! Ну говори уже, говори. Мне правда интересно.

— Слыхал когда-нибудь про Сезон охоты на ташшаров? — торжественно спросил Ромка, вороша длинной хворостиной угольки в костре.

— Нет, — честно признался я. В воспоминаниях, доставшихся мне от отца, подобного феномена не встречалось.

— В общем, охота на упырей — одно из любимейших развлечений местных колдунов. Понимаешь, иглоносцы обитали здесь всегда, а колдуны пришли позже. Пришли маленькой группой, разбили лагерь. Осмотрелись. А потом боевой магией навели шороху и захватили власть, что при местном уровне развития общества было несложно, насадили свои порядки, согнали местных жителей в резервации.

— Как ты их назвал?

— Иглоносцы. Так они сами себя называют. А врагов своих, эррхаргов, Мохнатыми именуют и обиталище их не иначе как Смердящим лесом зовут. Любят они друг друга нежно… ну да ладно, это история. Ташшары считают род Хайвергов причиной всех бед этого мира, и небезосновательно. Лукас мне всего не рассказывал, но я бы на их месте, пожалуй, тоже возненавидел этих уродов!

— Что там за Сезон охоты? — напомнил я этому защитнику прав национальных меньшинств.

— Сезон охоты — это три недели в период цветения деревьев, когда любой колдун может свободно отправиться в Черный бор и отстреливать ташшаров в свое удовольствие. Далеко не все возвращаются назад: ташшары — не овцы, они защищаются. Но все же народ Черного бора магией не владеет, так что шансов устоять против колдуна у них нет. — Ромка перевел дух, продолжил: — А что до Алвы… там совершенно дикая история. Она была совсем юной девочкой, подростком. Вальтер выследил ее во время охоты. Ну и… сам понимаешь. Он насиловал ее всю ночь, а под утро просто бросил на открытом месте и скрылся, рассчитывая, что солнце испепелит его жертву. Но Алве все же удалось добраться домой.

— А потом родилась Моргана, — глухо проговорил я, до глубины души пораженный этой историей.

Нет, мне, конечно, доводилось слышать, да и видеть, раз уж на то пошло, куда более дикие вещи. Но никогда еще они не касались меня лично. Злодеяния родного отца воспринимаются куда острее, чем сводки криминальных новостей.