Сила позитивного мышления

На протяжении многих лет я накапливал сообщения о всевозможных случаях, подлинность которых можно считать вполне доказанной, и которые приводят к убеждению в том, что мы живем в динамичной Вселенной, где основным принципом является жизнь, а не смерть. Я полностью доверяю людям, которые описывали следующие случаи, и убежден в том, что они указывают на переплетение того мира с этим посредством связи, осуществляемой человеческими душами, которые свободно обитают по обе стороны смерти в неразрывном братстве. Условия жизни по другую сторону, какими мы их представляем, будучи простыми смертными, не похожи на наши. Несомненно, те, кто перешли через этот барьер на другую сторону, обитают в более высокой сфере, чем мы, и они обретают более высокое понимание, чем наше. Тем не менее все факты указывают на продолжающееся существование тех, кого мы любим на этой Земле, и на еще более любопытный факт: они находятся недалеко от нас. Предполагается, и это не менее реально, что мы снова соединимся с ними. А пока продолжается наша связь с теми, кто пребывает в мире духов.

Уильям Джеймс, один из величайших ученых Америки, всю жизнь посвятивший научным исследованиям, сказал, что рад был узнать, что человеческий мозг является всего лишь промежуточным этапом существования души и что разум, как теперь установлено, в конце концов покинет мозг, что позволит его обладателю (душе) проникнуть с целью познания в неизведанные области. По мере того, как наша духовная сущность развивается здесь, на Земле, и мы взрослеем и набираемся опыта, мы начинаем более сознательно относиться к этому окружающему нас огромному миру, и когда мы умираем, то это означает лишь переход в иное, более свободное состояние.

Еврипид, один из величайших мыслителей древнего мира, был убежден в том, что следующая фаза жизни будет иметь бесконечно большую важность. Сократ придерживался той. же концепции. Он сказал одну очень утешительную фразу: «Никакое зло не может случиться с хорошим человеком ни в этой жизни, ни в будущей».

Натали Калмус, научный эксперт в области кинопромышленности, рассказывает о смерти своей сестры. Следующий отчет, представленный этой ученой женщиной, появился в журнале «Гайдпостс».

Натали Калмус цитирует слова своей умирающей сестры: «Натали, обещай мне, что ты не позволишь им давать мне какие бы то ни было лекарства. Я понимаю, они стараются помочь и облегчить мои страдания, но я хочу сознательно пройти через каждое ощущение. Я убеждена, что смерть будет чем-то прекрасным».

«Я обещала ей это, — пишет Натали. — Позднее, оставшись одна, я плакала, думая о ее мужестве. Потом, ворочаясь всю ночь в постели, я поняла: то, что я считала горем, для моей сестры превращалось в триумф.

Спустя десять дней, когда конец был уже близок, я часами сидела у ее постели. Мы говорили о многом, и я все время поражалась ее спокойной искренней вере в вечную жизнь. Ни разу физические мучения не сломили ее духовных сил. Это было что-то такое, чего врачи просто не приняли в расчет.

«Боже милосердный и добрый, сохрани мой разум ясным и дай мне покой», — еле слышно шептала она снова и снова в эти последние дни.

Мы очень долго говорили, и мне показалось, что она стала медленно погружаться в сон. Я тихонько вышла, поручив ее заботам сиделки, и пошла немного отдохнуть. Но через несколько минут услышала голос сестры, звавшей меня. Я поспешно вернулась в ее комнату. Она умирала.

Я присела к ней на кровать и взяла ее за руку. Рука была горячей как огонь. Затем она приподнялась в постели почти в сидячее положение.

«Натали, — сказала она, — как их много! Я вижу Фреда... и Руфь... что она здесь делает? А... понимаю!»

И тут через меня словно ударило током. Она назвала Руфь. Руфь была ее двоюродной сестрой, которая неожиданно умерла за неделю до этого. Но Элеанор не сказала моей сестре о внезапной кончине Руфи.

Холодный озноб раз за разом пробегал по моему позвоночнику. Я чувствовала, что нахожусь на грани какого-то великого, почти пугающего знания. Она прошептала имя Руфи. Ее голос был удивительно ясным: «Все там перемешалось. Их так много!» Внезапно она вытянула вперед руки в таком радостном порыве, как будто приветствовала меня. «Я поднимаюсь...» — сказала она.

Затем она обняла меня за шею и поникла у меня на руках. Ее устремившийся ввысь дух в восторге преодолел последнюю агонию.

Когда я положила ее голову обратно на подушку, на ее лице была мягкая спокойная улыбка. Каштановые волосы разметались по подушке. Я вытащила из вазы цветок и положила его на прядь ее волос. Теперь она, маленькая, хрупкая, с этими волнистыми волосами и белым цветком, с мягкой улыбкой на устах уже навсегда стала похожа на школьницу».

Упоминание умирающей девушкой ее кузины Руфи и тот очевидный факт, что она видела ее отчетливо, — это как раз тот феномен, который повторяется снова и снова в предоставляемых моему вниманию