Зато меня очень заинтересовали беседы с португальскими антифашистами. В основном я встречалась с бывшими профессорами, бывшими министрами зрелого или преклонного возраста, они носили крахмальные воротнички, темные котелки или фетровые шляпы, они верили в вечную Францию и в Жоржа Бидо, именно они передали мне множество документов об уровне жизни населения, экономике страны, бюджете, профсоюзах, неграмотности, а также о полиции, тюрьмах, репрессиях. Народ сознательно держали в нищете и невежестве. «Несчастье в том, что Салазар падет только после того, как падет Франко», – говорили мои собеседники. И добавляли, что обоим диктаторам, увы, мало что угрожает с поражением оси Берлин – Рим. У английских капиталистов были большие интересы в Португалии, Америка как раз вела переговоры о покупке военно-воздушных баз на Азорских островах: Салазар мог рассчитывать на поддержку англосаксов, вот почему требовалось возбудить общественное мнение. Один бывший министр попросил меня передать Бидо письмо: если он поможет создать новое правительство, то оно уступит Франции Анголу. Такая колониалистская комбинация, прими я ее всерьез, очень бы мне не понравилась, но у меня не было сомнений, что письмо выбросят в корзинку. И я отнесла его на Кэ д’Орсэ, в министерство иностранных дел.
В Париж я вернулась в начале апреля, прекрасным солнечным днем. Я привезла пятьдесят килограммов съестных припасов и торжествующе раздавала их всем окружающим. Своим подругам я подарила свитера и шарфы, Босту Камю и Витольду – пестрые рубашки назарейских рыбаков. И сама щеголяла в новых нарядах. На площади Святого Августина ко мне подошла элегантная незнакомка. «Где вы достали такие туфли?» – спросила она, показав на мои туфли на микропористой подошве. «В Лиссабоне», – не без гордости ответила я: так трудно не похвалиться выпавшей тебе удачей. Витольд сообщил мне неприятную новость: он поссорился с Баделем, отказавшимся ставить мою пьесу. «Но мы легко найдем другой театр», – заверил он меня.
Я готовила свои репортажи. Тот, что я написала о Мадриде, появился на страницах «Комба-магазин» под моим именем. Испанское радио обвинило меня в том, что я сфабриковала клеветнические измышления ради денег, причем не покидая Парижа. «Комба» начала печатать серию статей о Португалии, которые я подписывала псевдонимом, чтобы не скомпрометировать моего зятя. Камю находился тогда в Северной Африке, и замещавший его Пиа прекратил вдруг эту публикацию, ее продолжила «Волонте», которой руководил Коллине. Я получила теплые письма от некоторых португальцев, в то время как органы пропаганды выражали протест. Я снова взялась за свой роман. Теперь в окне библиотеки Мазарини я видела листву и голубое небо и нередко читала старинные истории просто ради удовольствия, не заботясь о моем герое.
Апрельское солнце сияло, я часто сидела с друзьями на террасах кафе, ходила гулять в лес Шантийи с вернувшимся из Лондона Эрбо: наша размолвка забылась сама собой. Первого мая шел снег, лишь кое-где на улицах продавали жалкие букетики ландышей. Но ветер снова стал ласковым в тот вечер, когда огромные победоносные буквы V бороздили небо, когда все парижане вышли на улицу с песнями.