Сила меча

О том, что завтра мне предстоит первый раз в жизни пригласить в кино Любу, я вспомнил, когда тренировка уже закончилась, и я ожидал, когда Олег выйдет из душа. Было довольно поздно, но Олег всё равно собирался ненадолго зайти к нам. Он всё ещё беспокоился о маме, которая пережила мои разборки с компанией Тайсона гораздо болезненнее, чем я. И Олег “держал” её, успокаивал и подбадривал. Если бы не он, не знаю, что бы и было. Сейчас мама вроде бы пришла в себя, успокоилась, но Олег на всякий случай не спешил снимать с неё свою опеку.

Когда мы шли с ним к нашему дому, я спросил, видел ли он фильм “Рассекая волны”. Олег ответил, что видел. Сказал, что фильм – своеобразный, не для массового зрителя, но ему – понравился, даже очень. Я признался, что хочу пригласить на него свою одноклассницу. Олег как‑то странно посмотрел на меня и спросил, почему именно на этот. Узнав, что его порекомендовал Сашка как фильм о большой любви, Олег опять странно усмехнулся и сказал, что возможно Сашка и прав. Что фильм – действительно о большой любви, но при этом он довольно тяжёлый, явно не детский, и что хотя мы в нашем возрасте уже вовсе не дети, всё равно что‑то, возможно, в нём нас с Любой шокирует. И посоветовал, если мы всё‑таки пойдём на него, досмотреть до конца, не уходить в самом начале. Что после этого фильма мы, возможно, лучше станем понимать друг друга. Пересказывать сюжет он отказался наотрез.

На следующий день я первый раз после перерыва пошёл в школу. С порога почувствовал прикованное к себе внимание, и ребят, и учителей. И весь день был под прессом этого внимания к своей особе. Меня это, честно говоря, сильно раздражало, отравляло жизнь. Хотя никто не проявлял особой назойливости, не лез с расспросами, но в мою сторону постоянно смотрели. И мне долго не удавалось из‑за этого подойти к Любе, чтобы поговорить с ней. Поговорить, чтобы никто не мешал. Я улучил момент только в конце большой перемены.

— Ну как ты? Пойдёшь сегодня со мной в кино?

— Ну, я даже не знаю… Ты что, уже “подумал”? Уверен, что хочешь, чтобы я пошла? Не пожалеешь, что пригласил?

— Люб, ты не обижайся. Я хочу сходить с тобой. И не пожалею, правда. Просто я не люблю, когда кто‑то, даже Сашка, решает за меня, что я должен делать. Вот у меня и вырвалось это дурацкое “я подумаю”. Не сердись, ладно?

И Люба улыбнулась и кивнула! Весело и примирительно. Так же искренне и по–доброму, как в моих грёзах. Она не сердилась. И она согласна была идти.

Не знаю, как я досидел до конца уроков, помню только, что сгорал от нетерпения, и время тянулось бесконечно. Немного утешало, что сидел я по–прежнему рядом с Вовкой. Хотя “классная” Светлана Васильевна и сказала (виноватым голосом, из‑за чего мне захотелось провалиться сквозь пол), что разрешает мне вернуться на прежнее место, к Сашке, но я упрямо отказался и продолжал самоотверженно “нести наказание”. И почти неотрывно глядеть на Любу. Люба иногда поворачивалась и улыбалась мне, а я уже не отворачивался панически, а тоже улыбался, хотя и смущённо, в ответ. Иногда на меня бросал понимающие взгляды и Сашка. Кажется, и Светлана Васильевна наконец тоже всё поняла и больше не пыталась меня “амнистировать”…

Народу в кинозале было совсем немного, фильм был явно не из тех, которые собирают аншлаги. Рядом с нами никто не сел, и когда погас свет, мы с Любой оказались как будто одни в полутьме. Только мы и светящийся экран, всё остальное отодвинулось куда‑то очень далеко и стало несущественным.

Фильм действительно, как и предупреждал Олег, “шокировал” нас, причём первый шок мы испытали почти в самом начале. Ну, Сашка! Ну, Олег! Вот это “настоящая любовь”! А билетёрша куда смотрела, когда нас, таких сопляков пропускала?..

Когда на экране показывали интимные сцены, моё лицо так горело, что мне казалось, будто оно светится в темноте. Люба тоже явно была не в себе, сидела замерев, приложив ладони к щекам и не отрываясь от экрана. Но просто встать и уйти, увести Любу я не мог. И дело было вовсе не в совете Олега остаться до конца. Я тогда был ужасно зол на Олега, и мне плевать было на его советы. Просто я впал в стопор, и увести Любу мне казалось делом ещё более невозможным, чем остаться.

Вообще‑то я вовсе не был очень уж наивным и стыдливым. Доводилось до этого смотреть кое‑что и гораздо “жёстче”. Даже самую откровенную “порнуху”. Дома у некоторых моих одноклассников в отсутствие родителей иногда прокручивалось такое, что… И пару раз я попадал на подобные просмотры. Но одно дело –глазеть на постельные сцены в компании гогочущих пацанов, другое – наедине с Любой! С которой даже встретиться взглядом не мог без смущения. А сейчас!.. Стыдно было ужасно, как будто меня самого показывали на экране, занимающегося этим…

А потом началось самое страшное. По сравнению с которым тот шок от стыда, испытанный нами при показе интимных сцен, ничего уже не значил. Фильм, как сказал Олег, действительно был совсем не детским, но вовсе не только из‑за интима.

Большая любовь была не просто большой, она была болезненно большой.