Сила меча

Его Великая Святомудрость, хоть и развязал тайно войну против меня и моих сторонников, но сам со своими монахами в неё почему-то не вмешивался. У меня даже сложилось впечатление, что все слухи о их невероятном воинском мастерстве – сплошные домыслы, а на самом деле вояки они никчёмные. Да и как бы они смогли научиться сражаться, если до меня никто и никогда на них не смел не то, что напасть, но и сказать против них хоть слово.

Официально объявлять меня Посланником Дьявола и поднимать всех верующих в непогрешимость Святой Церкви на “Священную войну” против меня Его Великая Святомудрость, вопреки опасениям Леардо, тоже почему-то не спешил. Может быть, он просто боялся меня. Боялся открыто признать себя моим непримиримым врагом. Слишком уж много оказалось вдруг у меня сторонников, и число их с каждым днём стремительно увеличивалось. Поэтому он ограничивался пока закулисными тайными интригами. Ему удалось натравить на меня многих аристократов Фатамии и даже соседних государств, но моя бешеная популярность среди простых людей (которые и составляли основу войска любого аристократа) все его интриги сводила к нулю и даже обращала мне на пользу.

Вспыхнувшая было война тут же стала затухать. И я уже начал было успокаиваться, думать, что Его Великая Святомудрость просчитался и скоро запросит мира, а то и примется уверять меня, что всегда был моим сторонником.

Я недооценил его. Недооценил его непревзойдённое мастерство плетения интриг и тайной дипломатии. Недооценил, хотя Лео неоднократно предупреждал меня. Недооценил сильного и умного противника. То есть сделал едва ли ни самую большую ошибку, которую только и можно было сделать.

Перелом наступил совершенно внезапно.

В тот день ожидалось заурядное сражение, которое должно было, как обычно, прекратиться, не успев начаться. Воины противника должны были мгновенно сдаться и перейти на мою сторону, подняв на копья собственных командиров, вздумавших вести их против “Святого Максима”.

Разгрома, причём такого разгрома не ожидал никто, даже не по годам осторожный и предусмотрительный Леардо. Это был не просто разгром, не просто полностью проигранное сражение, это было кровавое избиение моего войска, поголовное безнаказанное уничтожение вдруг ставших совершенно беспомощными людей. Спастись в тот день удалось единицам. Из многих сотен, вышедших тогда на бой под моим флагом.

Это было куда страшнее самого чудовищного моего ночного кошмара. У меня до сих пор стоит перед глазами это поле боя, вернее, побоища. Я силюсь забыть, но не могу. И знаю, что никогда не смогу.

Земля, залитая и пропитавшаяся кровью до такой степени, что лужи этой не успевшей впитаться крови хлюпали под ногами, когда мы с Лео всё-таки начали спасаться бегством. Земля, почти сплошь заваленная трупами людей, моих людей, которые, поверив мне, пошли за меня в бой. Когда мы с Лео прорубались сквозь кольцо окруживших нас врагов, пытаясь уйти с этого страшного места, приходилось наступать на эти трупы, потому что больше ступить было просто некуда.

И запах… Тошнотворный, сводящий с ума запах. Крови, развороченных мечами внутренностей, испражнений умирающих, чего-то ещё… И тишина. Невозможная в бою тишина. Вернее, не совсем тишина, был слышен лязг оружия и топот ног врагов, крики бессильной ярости, которые издавали мы с Лео. Но кроме наших криков, не прозвучал больше ни один человеческий голос. Не было слышно криков и даже стонов умирающих людей. Мои сторонники умирали в полном молчании. Не было криков и врагов, которые деловито резали моих людей как покорных баранов. Враги не кричали даже и тогда, когда сами умирали от наших с Лео мечей.

Дело было в том, что Его Великой Святомудрости удалось вовлечь в войну против меня Чёрных Колдунов. Владеющих особыми знаниями.

Такого просто невозможно было себе представить. Не только мне, чужому в этом странном и жестоком мире. Даже дальновидный Лео, который чувствовал себя как рыба в воде среди всего этого нагромождения нелепостей и предрассудков, замешанных на чудовищной религиозной наивности и такой же чудовищной жестокости, даже Леардо, мой верный друг и преданный, предусмотрительный слуга, не ждал отсюда беды.

Чёрные Колдуны были не совсем людьми, к людям относились приблизительно так, как сами люди относятся к похожим на них обезьянам – с насмешливым презрением и чувством огромного превосходства. И, наверное, с некоторой опаской. Как к животным, хоть и выделяющимся среди других животных умом и сходством с ними самими, но всё равно остающимся животными. Сообразительными, сильными и опасными, опасными прежде всего своей огромной численностью.

И плодовитостью.

Может быть именно поэтому совсем немногочисленный народ Чёрных Колдунов и опасался рода людей. Чёрных Колдунов было всего несколько сотен, и жизнью каждого из числа этих немногих сотен они, в отличие от людей, очень дорожили. Поэтому Чёрные Колдуны со времени последнего Пробуждения и Выхода на сушу Морского Дракона почти никогда не трогали людей