Сила

Татьяна кладет ладонь на оконную раму и закрывает глаза.

Люстры фырчат и гаснут.

Татьяна поднимает глаза, вздыхает.

– Почему они… подключены к окну? – спрашивает Тунде.

– Проводка херовая, – поясняет она. – Тут всё так.

– А Виктор знает, что вы это умеете?

Она качает головой:

– Мне парикмахерша передала. Пошутила типа. Такой женщине, сказала, не пригодится. О вас и без того заботятся.

– Правда? – спрашивает Тунде. – О вас заботятся?

Теперь она смеется от души, во все горло:

– Вы поосторожнее. Виктор вам яйца оторвет, если услышит такие разговорчики.

Тунде тоже смеется:

– Вы считаете, бояться надо Виктора? Теперь-то?

Татьяна надолго присасывается к бокалу.

– Хотите секрет? – спрашивает она.

– Всегда, – отвечает он.

– Авади-Атиф, новый король Саудовской Аравии, живет в изгнании на севере нашей страны. Он снабжает Виктора деньгами и оружием. Поэтому Виктор и думает, что сможет подавить мятеж.

– Вы серьезно?

Она кивает.

– Можете добыть доказательства? Письма, факсы, фотографии, хоть что-нибудь?

Она качает головой:

– Езжайте сами, поищите. Вы же умненький мальчик. Справитесь.

Тунде облизывает губы.

– Почему вы мне рассказали?

– Хочу, чтоб вы вспомнили меня, когда добьетесь больших успехов. Вспомнили, что у нас с вами был такой разговор.

– Только разговор? – переспрашивает Тунде.

– За вами приехали, – отвечает она, тыча пальцем в черный лимузин, который тридцатью этажами ниже проезжает КПП перед дворцом.

А спустя пять дней Виктор Москалев весьма неожиданно и скоропостижно умирает во сне от инфаркта. Мировое сообщество слегка удивляется, когда на внеочередном заседании сразу после смерти Виктора Конституционный суд Молдовы единогласно решает, что его жена Татьяна станет и. о. президента. В один прекрасный день состоятся выборы, на которых Татьяна выдвинет свою кандидатуру, но в нынешние трудные времена важнее всего следить за порядком.

Однако, говорит Тунде в репортаже, вполне вероятно, Татьяну Москалеву недооценивают – политик она цепкий, умный и, похоже, своими рычагами воспользовалась сполна. Впервые выходя на публику, она надела золотую брошь в форме глаза, и кое-кто утверждал, что это кивок растущей популярности сетевого культа “Богини”. Кое-кто также отмечал, что весьма непросто отличить грамотный удар электрической силой от обычного инфаркта, но доказательной базы у подобных слухов не имелось.

Конечно, передача власти редко проходит как по нотам. На сей раз дело осложняется военным путчем, который затеял глава Генштаба при Викторе, – прихватив с собой половину вооруженных сил страны, он умудряется вышибить временное правительство Москалевой из Кишинева. А вот в приграничных городах легионы женщин, сбросивших цепи, повсеместно и инстинктивно поддерживают Татьяну Москалеву. Ежегодно через страну провозили около трехсот тысяч женщин, проданных ради их влажных тел и нежной плоти. И очень многие остались, поскольку деваться им больше некуда.

На тринадцатый день пятого месяца третьего года после Дня Девочек Татьяна Москалева со всем своим добром, и связями, и почти половиной армии, и немалым количеством вооружений приходит в горный замок ближе к границе Молдовы. Там она провозглашает новое царство, что объединит прибрежные края меж древних лесов и широких заливов, тем самым, в общем-то, объявляя войну четырем разным государствам, включая Русского Медведя. Новую страну Татьяна Москалева нарекает Бессарабией, в честь древнего народа, что жил здесь и прислушивался к священным изречениям жриц с горных вершин. Международное сообщество замирает в ожидании. По общему мнению, государство Бессарабия долго не протянет.

Тунде тщательно все записывает, документирует. И прибавляет: “В воздухе витает некий аромат – запах дождя после долгой засухи. Сначала одна женщина, затем пять, затем пятьсот, затем деревни, города, государства. Почка за почкой и листик за листиком. Мир не стоит на месте. Ширится размах”.

Рокси

На пике прилива девушка поджигает море руками. Монастырские смотрят с утеса. Девушка забрела в океан по пояс, потом еще глубже. Даже купальника не надела, так и пошла в джинсах и черном кардигане. И предает море огню.

Близятся сумерки, и видно хорошо. По воде тонкой спутанной сетью растекаются волокна водорослей. Когда девушка бьет разрядом в воду, частицы морской взвеси и мусор вспыхивают тускло, а водоросли – ярче. Свет расходится широким кругом, подсвечивая девушку снизу, – точно исполинский океанский глаз вперяется в небеса. Что-то щелкает, как шипучие конфеты, распростертые листья саргассов тлеют, почки пухнут и лопаются. Пахнет морем – солоно, зелено и едко. До девушки с полмили, но на утесе все равно чуется. Монастырские ждут, что с минуты на минуту сила у девушки иссякнет, но иллюминация продолжается – в заливе мерцает свет, пахнет всплывшими крабами и рыбешкой.

Монастырские говорят друг другу: Господь пошлет ей спасение.

– Она круг провела над поверхностью воды, – говорит сестра Мария Игнасия, – до границ света со тьмою[12].

Она – знак Матери.

Монастырские сообщают Матери Еве: к ней пришли.