Сикарио

Видели когда-нибудь таких маленьких птичек, птенцов, которые вываливаются из своего гнезда и не могут вернуться обратно, и солнце высушивает их тельца настолько, что они становятся похожими на невесомые комочки из пуха и перьев? Приблизительно также помер и бедняга Ипполит, застыл над своим тазиком, прислонившись к стене, с высунутым наполовину языком из открытого рта. Он как сидел на корточках, с поднятыми кверху коленями, так и закоченел, и нам пришлось хоронить его, положив на бок.

Похоронили на площади, слева, если смотреть на статую, метрах в четырёх, на спуске, где проспект изгибается.

А через несколько дней нас покинула «блондиночка».

У неё появились груди, прошла первая менструация и она начала как-то странно поглядывать на нас. И вскоре решила зарабатывать на жизнь сама, ушла в центр заниматься проституцией.

А что вы ожидали? В таком возрасте и при подобных обстоятельствах выбор не так уж велик: либо ты это делаешь за деньги, либо с тобой это сотворят силой, первый вариант гораздо рентабельней и практичнее.

Никогда не знал откуда она пришла, а она ничего о себе не рассказывала. Да я и сомневаюсь, что она полностью понимала каким образом сразу превратилась в женщину, без того, чтобы задержаться где-то посередине, в пресловутом девичестве. Это выглядело так, словно несясь по инерции, она проскочила промежуточную станцию между детством и проституткой, где можно было бы сойти и изменить свою судьбу, судьбу одинаковую для них для всех – рожать одного за другим таких как я.

Могу поклясться, что сейчас у неё уже пять или шесть сопляков, готовых повторить все её ошибки.

Нас осталось девять, но и в таком уменьшенном составе мы были достаточно сильны, чтобы продолжать защищать наш кусочек города, но спустя месяц случилось самое страшное – из тюрьмы вышел папаша Абигаила Анайя.

Только я и Рамиро знали, что каждое воскресенье он ездил в тюрьму и предавал туда одежду, еду, сигареты и большую часть денег из своей доли. Мы знали об этом, но никому не рассказывали, и потому обиделись, когда он не поделился с нами известием об освобождении отца.

Где-то за две недели до этого он начал как-то странно вести себя – всё время нервничал, и то впадал в бурное веселье, то ни с того ни с сего делался раздражительным, злился на нас, когда мы точь-в-точь не исполняли его приказы или шалили чрезмерно, а потом и вовсе перестал руководить нами, будто чувствовал, что его лидерство в банде подходит к концу.

Господи, до чего же мне было больно смотреть как он уходил! У меня было такое чувство, будто я опять осиротел. Точнее сказать не «опять», а просто осиротел. Отец должен заботится о безопасности своего ребенка, должен защищать его, и хотя Абигаил был старше меня всего-то на пару лет, но именно то редкое чувство защищенности он подарил мне.

И как я ненавидел того человека. Выглядел он таким большим, таким взрослым, уверенным в себе, что поневоле возникал вопрос – а зачем ему вообще понадобился Абигаил? Оставил бы его с нами. Они были похожи… очень похожи, та же походка, та же улыбка и те же движения, такая же уверенность в себе и тот же голос, без особенных интонаций, но, тем не менее, способный выделить важное в сказанном, не позволяющий ни на миг усомниться в истинных намерениях.

И всем было ясно, что хоть это и были два отдельных человека, но вместе они составляли одну единую семью и, к тому же, были счастливы.

Не должен он был приводить его.

Уж столько лет прошло с того дня, но я все еще упрекаю его за это.

Нет, не должен был показывать, как гордится своим отцом, и уж тем более ткнуть нас физиономиями, что его фамилия не придумана, не обман какой-нибудь, а самая настоящая, как подобает иметь человеку.

Сеньор, я знавал «гаминов», у которых были матери. В том числе нескольких ребят, кого их матери любили по-настоящему, но Абигаил Анайя был единственным, кто мог похвастаться, что у него есть отец, человек, который может взять за руку, погладить по щеке, взъерошить волосы…

Наверное, это звучит глупо, но чтобы вы поняли о чем я говорю, представьте себя мальчишкой и вдруг вы обнаруживаете, что ваш друг не кто иной, а племянник самого Мандраке (популярный герой комиксов: маг и сыщик прим.)

Повезло ему! Был он жестоким педантом.

Думаю, что какое-то время я злился и ненавидел его. У него было все: ботиночки с подошвой, желтый не промокаемый плащ и был даже отец. Не слишком ли много, а? Вам так не кажется? Вижу, что особенного впечатления это на вас не произвело… Что ж… Посоветую вам лишь хотя бы изредка брать своих детей за руку, если, конечно, у вас есть дети.

Я видел как подошел автобус, как они сели вместе, и, когда Абигаил на прощание помахал мне рукой из окна, у меня возникло ощущение, что он превратился из лидера, способного гнаться за вором, швыряя ему в спину булыжники, в маленького мальчика, опять почувствовавшего себя спокойно и уверенно, потому что передал взрослому человеку обязанность охранять и оберегать его.