Сиятельный

— Не было, — не стал спорить тот. — Но лишь потому, что все сочли Бориса Орсо погибшим от аггельской чумы. К сожалению, из-за карантина сыщики не смогли проверить особняк, но со слов очевидцев, ваш отец находился в тот вечер дома. Как, впрочем, и вы с матерью. Теперь понимаете причину моего удивления, когда среди подчиненных инспектора Уайта я наткнулся на фамилию Орсо? Детектив-констебль Леопольд Орсо, подумать только! Десять лет вы пропадаете невесть где, а потом вдруг выпрыгиваете, как чертик из коробочки, оформляете свидетельство о смерти отца и начинаете жить в доме, который до сих пор находится под карантином!

— У меня оказался иммунитет.

— Чушь! — отмахнулся Бастиан Моран. — Я расскажу, что произошло на самом деле! Ваш отец узнал о грядущем аресте и пустился в бега, заставив всех поверить в свою гибель! Он использовал аггельскую чуму как прикрытие! Не было никаких убийц, кроме него самого.

— Вовсе нет, — покачал я головой. — Он никогда бы не поступил так с мамой, не оставил бы ее умирать…

Но мое утверждение уверенности старшего инспектора в собственных выводах нисколько не поколебало.

— Ваша мать была тяжело больна, — заявил Бастиан Моран. — Брать ее с собой было неразумно. Полагаю, Борис просто решил избавить ее от лишних страданий.

— От лишних страданий? — разозлился я. — Да вы видели когда-нибудь, как умирают от аггельской чумы?!

— А вы? — спросил старший инспектор. — Вы, Леопольд, это видели?

— Видел, — подтвердил я. — В ту ночь я был дома. Я видел, как умирали наши слуги. Отец спас меня, проклятие наслал не он. Мы были в доме.

Вероятно, старший инспектор Моран своим провокационным вопросом рассчитывал выудить из меня показания о смерти Джимми, поэтому он кисло улыбнулся и процедил:

— А любил ли отец вашу мать? Или она была для него лишь источником средств к существованию?

Глаза заволокла красная пелена, нестерпимо захотелось перескочить через стол и выбить из наглеца дух, но мне удалось побороть клокотавшую внутри злобу и размеренно задышать, успокаивая дыхание.

Помогло ясное понимание, что именно такой реакции от меня и ждут. Ну и кандалы на руках и ногах немало поспособствовали рассудительности, не без этого.

Я поморщился и посмотрел на старшего инспектора с нескрываемым скептицизмом.

— Итак, у вас есть, — начал я подводить итог допроса, — моя связь с банком, убитыми и местом преступления. А что с мотивом?

Бастиан Моран легкомысленно пожал плечами.

— Наследство, возможно? — предположил он и вдруг объявил: — Но — довольно! Леопольд Орсо, вы арестованы по обвинению в убийстве Исаака Левинсона, его домочадцев и слуг.

Меня словно в солнечное сплетение лягнули.

— Что вы сказали? — не поверил я собственным ушам.

— Вчера вы проникли в особняк, где проживала жертва, и убили всех, кто там находился. Не уверен, произошло это на почве личных неприязненных отношений или всему виной финансовые разногласия, но факт остается фактом. Вы убили их! Женщин, детей…

— Хватит! — рявкнул я и, звякнув цепями, саданул ладонями по столу. — Что за бред вы несете?

— Это не бред, — посмотрел старший инспектор на меня с нескрываемым презрением. — Документально зафиксировано, что вы посетили жилище банкира вечера вечером в двадцать четыре минуты седьмого. Больше никто в дом не входил и на улицу не выходил, а на рассвете вернувшаяся в дом кухарка обнаружила тела. Бесспорное доказательство вашей вины!

— Ерунда какая-то! — пробормотал я, пытаясь осмыслить услышанное.

Двадцать четыре минуты седьмого. Никто в дом не входил и не выходил.

Двадцать четыре минуты… Не входил и не выходил…

На рассвете…

И вдруг в голове щелкнуло: обычными свидетельскими показаниями подобную точность не объяснить, а ведись слежка за мной, арестовали бы еще вчера, сразу после выстрела в китайца.

— Вы установили наружное наблюдение за домом Левинсона? — спросил я и выжидающе уставился на старшего инспектора.

Тот кивнул.

— После столь странного налета на банк это показалось мне не лишенным смысла, — подтвердил он.

— И филеры зафиксировали, в какое время я вошел в дом, во сколько покинул его, и тот факт, что до утра никто больше не входил и не выходил?

— Именно!

— И в какое время я покинул особняк? — уточнил я.

Бастиан Моран полистал лежавшую перед ним папку и сообщил:

— Вы пробыли в доме двадцать восемь минут, — затем понимающе улыбнулся и заметил: — У вас было достаточно времени для убийства.

Но я досадливо отмахнулся.

— Сотрудники Третьего департамента подтверждают, что я покинул дом покойного в шесть часов пятьдесят две минуты?

Старший инспектор посмотрел на меня с неприкрытым подозрением, но все же подтвердил:

— Так и есть. Не понимаю, почему это вас так радует!

— Неважно, — расплылся я в беспечной улыбке. — Предъявляйте обвинение, этот разговор меня уже утомил.

Я беспечно улыбался — да, но внутри все так и леденело от ужаса. Если вчера Исаак Левинсон не сумел дозвониться до своих деловых партнеров в Новом Свете, от виселицы меня спасет только чудо.

— Вот как? — прищурился старший инспектор. — Могу поинтересоваться, на чем основывается ваша уверенность в удачном исходе процесса?