Сиятельный

Чудовище никак не успевало уклониться, да не стало и пытаться. Страшенные зубы попросту перехватили трость и легко перекусили палку, а заодно и электрическую батарею внутри.

Сверкнул ослепительный разряд! Оборотень отлетел назад и навалился на стену. Затем, оставляя на побелке глубокие царапины, он сполз на четвереньки и замер, растерянно потряхивая головой. Из раскрытой пасти текла слюна вперемешку с кровью. Удар электрического тока не поджарил его внутренности, просто дезориентировал и сбил с толку.

Я выругался, достал «Рот-Штейр» и открыл огонь.

Хлоп! Хлоп! Хлоп! — полетели выбиваемые пулями брызги крови, а когда магазин пистолета опустел, Рамон уже переломил «Веблей — Фосбери» и заменил стреляные гильзы клипом с новыми патронами.

Медь и свинец не причиняли зверю никакого вреда, раны, как и прежде, затягивались сами собой, но оборотень, который все еще не мог прийти в себя после удара электрическим током, вдруг пополз на выход, шустро-шустро перебирая по полу лапами. Стреляя на ходу, констебль ринулся вдогонку, а чудовище лишь горбилось, принимая широкой спиной пулю за пулей. С лестницы оно попросту скатилось, один миг — и оборотень скрылся на улице.

— Дьявол! — выругался Рамон, подбежав ко входной двери. — Он ушел!

— Черт с ним! — прохрипел я, спускаясь следом. — Портье! Рамон, куда подевался этот слизняк?

Задвинул засов, констебль подошел к конторке и поморщился:

— Тут он, не кричи.

Да и сам я уже заметил черневшую в том углу лужу крови.

— Мертв? — спросил у Рамона.

— Мертв, — подтвердил напарник, перезаряжая дрожащими руками револьвер. — Мы облажались, Лео, — выдохнул он. — Мы крепко облажались!

И с этим было не поспорить.

Убийца скрылся, портье мертв, вот-вот начнут выглядывать из своих номеров перепуганные стрельбой постояльцы, а на звуки стрельбы уже спешат все окрестные постовые.

— Интересно, здесь есть черный ход? — усмехнулся я, когда с улицы донеслась пронзительная трель полицейского свистка.

— Лео, даже не заикайся, — нахмурился Рамон. — Мы не уйдем через черный ход, ясно?

Я беззлобно выругался и уселся на нижнюю ступеньку, не став подбивать своего излишне принципиального товарища на побег с места преступления. С учетом оставленных нами улик более глупой затеи в голову прийти просто не могло.

Но от подначки все же не удержался:

— Просто скажи, что боишься выйти на улицу.

— Боюсь, — подтвердил Рамон. — А ты будто сам не видел, как эта сволочь от серебра уворачивалась! В упор ведь стрелял! Нет, дальше без меня! Три тысячи — это куча денег, но голову взамен оторванной точно не хватит пришить.

— Слабак! — рассмеялся я, хоть самого так и потряхивало. — Лучше подумай, что расскажешь коллегам.

Рамон фыркнул:

— Сам выкручивайся! Ты попросил меня помочь, подробностями делиться не пожелал. Вот и все, что я знаю.

— Сойдет, — кивнул я, поскольку патент частного сыщика и поручение от Банкирского дома Витштейна оставляли достаточное пространство для маневра.

Но врать не собирался. Более того, намеревался выложить все без утайки.

Честность в таких делах — лучшая линия защиты.

Ну или почти…

Я достал зажигалку и подпалил уголок полицейской карточки. Понаблюдал за разгорающимся огоньком и предупредил приятеля:

— Портье сам вызвался показать нам номер подозреваемого. Мы зашли, а там такой беспорядок…

И тут в дверь беспорядочно заколотили.

— Откройте, полиция! — заголосили на улице.

— Еще есть время сбежать через черный ход, — пошутил я, потом вздохнул и махнул рукой. — Ладно, отпирай…

3

Отпустили нас уже утром.

Сначала меня, через полчаса Рамона. Я дождался приятеля на скамье во внутреннем дворике Ньютон-Маркта и вместе с ним вышел на улицу. Там мы переглянулись и, не сговариваясь, заковыляли в «Винт Архимеда». Шли молча; сил на разговоры уже не осталось.

Разговорами нас занимали всю ночь.

Сначала опрашивали первыми прибывшие на место преступления сыщики, потом допрос продолжили два въедливых детектива-сержанта, а закончилось все крайне неприятной беседой с главой сыскной полиции Морисом Ле Бреном.

Наличие патента частного сыщика и поручение от Банкирского дома Витштейна изрядно выводило из себя бывших коллег, но уверен — без предъявления обвинений обошлось лишь потому, что никому не хотелось раздувать очередной скандал. Слишком уж резонансным оказалось убийство Исаака Левинсона и всей его семьи.

Вот и отпустили, взяв очередную расписку о неразглашении.

Плевать! Делиться подробностями с газетчиками я в любом случае не собирался. Не тот случай…

«Винт Архимеда» в силу раннего времени оказался полупустым, но мы все равно уселись в самый дальний угол.

— Наломали дров, да? — вздохнул Рамон, когда хозяин принес бокал белого вина и содовую ему и кувшин лимонада мне, получил несколько мелких монет и оставил нас в покое.

— Не без этого.

— Меня бы точно уволили, — с усмешкой протянул бывший констебль, — если бы не успели уволить до того.

— Видишь, как удачно получилось, — улыбнулся я, наполняя бокал лимонадом.

Рамон кисло глянул в ответ.

— Знаешь, сколько платят ночному сторожу на угольном складе? — спросил он.