Сияющие

Она превзошла саму себя и даже сделала акварельный вариант любимого дизайна. Там живет счастливая семья: мама, папа, двое ребятишек, собака, – и «кадиллак» расположился на подъездной дорожке. Наивная и очень уютная картинка. Ее ли в том вина, что папа на ней такой печальный и с высокими скулами?

Когда она только начинала здесь работать, то сразу поняла, что придется возиться с этими готовыми домами. Но Вилли – из тех женщин, которые умеют договариваться со своими амбициями. Она пыталась сунуться к Фрэнку Ллойду Райту, но получила решительный отказ. (Ходят слухи, что он разорен и вряд ли возьмется за другой объект, так что «ату его!».) И она никогда не собиралась стать следующим Мисом ван дер Роэ. Пожалуй, это хорошо, потому как в Чикаго слишком много будущих ван дер Роэ. Например, как «Три слепых мыша», – расположенное через дорогу архитектурное агентство Скидмора, Оуингса и Меррилла. Не в ее формате! Этот Райт тот еще жук…

Она с удовольствием занималась бы проектированием общественного здания, больницы или музея. Но ей пришлось побороться и за эту работу, и за место в Массачусетском технологическом институте. «Крейк энд Мендельсон» была единственной компанией, которая пригласила ее на повторное собеседование, и она расстаралась: надела самую узкую юбку-карандаш, «подточила» чувство юмора и вооружилась портфолио, более полно раскрывающим ее истинные творческие способности. Что-то сработало, даже если они и наняли ее по тем, другим, причинам. Все пошло в ход – природные таланты плюс парочка уловок.

Последние события она накликала сама: рассуждала о важной роли, которую сыграет пригородное строительство в жизни семей рабочего класса. Ей, видите ли, нравится, что начали строить жилые комплексы рядом с рабочими местами; нравится, что у «голубых воротничков» появляется возможность приблизиться к образу жизни более высокого класса, и они смогут уехать из города, где в квартире для одной семьи живут десять. Теперь ей понятно, что подобные высказывания можно интерпретировать как прорабочие и пропрофсоюзные. А еще и как прокоммунистические. Поистине, язык мой – враг мой!

Напряжение отравляет ее как избыток кофеина. Все из-за пронзительных взглядов Стюарта! Она понимает, что совершила непростительную ошибку. Он первый приставит ее к стенке. Именно так поступают сегодня люди. Соседи подглядывают из-за занавесок, школьные учителя заставляют детей стучать друг на друга, коллеги обвиняют в шпионаже сотрудника за соседним столом.

Все началось с того случая на вечеринке, в первую неделю ее работы. Она смеялась над ним, он разозлился, поднабрался и пошел за ней в женский туалет. Сунулся с поцелуем своими тонкими сухими губами, прижал к раковине с позолоченными кранами в черной кафельной стене и стал поднимать юбку, одновременно пытаясь расстегнуть свои брюки. Витиеватые зеркала в стиле модерн многократно повторили его неловкие суетливые движения, разбили изображение на сотню маленьких фрагментов. Она попробовала оттолкнуть его, но безуспешно, и тогда потянулась за косметичкой, прислоненной к раковине – она как раз подкрашивала губы, когда он вошел, – и схватила черно-серебряную зажигалку в стиле арт-деко, купленную на память в честь поступления в МТИ.

Стюарт взвизгнул и отпрянул, прижавшись губами к волдырю от ожога, моментально вздувшемуся на косточке запястья. Она ничего не сказала остальным. Остра на язык, но знает, когда его лучше придержать. Но разговоры поползли – похоже, кто-то видел, как они выходили, оба раскрасневшиеся и в праведном возмущении. С тех пор он стал ее ярым противником. Она не идет на ленч, чтобы не сталкиваться с ним по пути, хотя желудок издает угрожающее рычание. Однако, стоит Стюарту отправиться в кабинет Мартина, Вилли хватает сумку и устремляется к двери.

– А что, уже обед? – Джордж многозначительно смотрит на часы.

– Я быстро! Ты и не заметишь, как я вернусь на место.

– Прямо как супершпион!

Ну вот, они уже стали называть вещи своими именами.

– Точно. – А ведь она даже не пролистала этот проклятый комикс. Дерзко подмигнув, Вилли неторопливо выходит из кабинета и направляется к золотистому лифту по коридору, выложенному мерцающей мозаикой в форме чешуек.

– Мисс Роуз, с вами все в порядке? – интересуется охранник у дверей. Его лысина соревнуется в блеске с лампами на потолке.

– Отлично, Лоренс. А как вы?

– Да вот простудился. Скорее всего, придется идти в аптеку. А вы какая-то бледная. Берегите себя, не заболейте. А то грипп гуляет.

Вилли выбегает на улицу и прислоняется к основанию арки главного входа; в ту же секунду морской конек из украшений на фасаде впивается ей в спину. Сердце, кажется, вот-вот выпрыгнет из груди.

Больше всего сейчас хочется пойти домой и свернуться калачиком в не заправленной с утра постели. (Простыни до сих пор, с ночи среды, пахнут Сашей.) Кошки очень обрадуются ее возвращению домой. И в холодильнике полбутылки мерло. Взять и смыться до конца рабочего дня, но как остальные посмотрят на это, особенно Джордж?