Сияющая цитадель

— План весьма прост, ваше величество, — сказал Спархок. — Они предлагают вместо того, чтобы арестовывать всех заговорщиков, шпионов, доносчиков и тому подобных, — просто убить их всех.

— Что?! — воскликнул Сарабиан.

— Это уж чересчур прямолинейно, Спархок, — посетовал Стрейджен.

— Я человек прямой, — пожал плечами Спархок. — По правде говоря, ваше величество, я эту идею одобряю. Вэнион же переварил ее с трудом. — Он откинулся в кресле и задумчиво продолжал: — Правосудие — странная штука. Оно лишь частично заинтересовано в том, чтобы наказать виновных. Главная его цель — устрашение. Правосудие стремится отбить у людей охоту совершать преступления тем, что — прилюдно — причиняет всяческие неприятности пойманным преступникам. Однако, как заметил Стрейджен, большинство преступников так и не попадает в лапы закона, а потому все, чем занимаются полиция и суды, — всеми силами стараются оправдать свое содержание. Стрейджен предлагает обойти и суд, и полицию и в одну ночь отправить к нашим подопечным убийц. Наутро по всей Империи всякого, кто хоть отдаленно связан с Заластой и его дружками-изгоями, найдут с перерезанным горлом. Если нам нужно устрашение, так лучшего и не придумаешь. Нам не станут помехой ни оправдательные приговоры, ни прошения о помиловании на высочайшее имя. Если мы устроим эту бойню, еще много лет каждому жителю Тамульской империи при одной мысли об измене будут сниться страшные сны. Я одобряю тактические преимущества этой идеи. Проблему справедливости и правосудия я оставляю богам — или судейским чинам. Мне нравится эта идея, потому что она причинит чудовищный урон Заласте. Он стирик, а стирики обычно добиваются того, что им нужно, обманом и уловками. Чтобы достичь своих целей без открытой борьбы, Заласта создал грандиозную и сложную сеть предателей. План Стрейджена уничтожит эту сеть в одну ночь, и после этого только сумасшедший захочет присоединиться к Заласте. Потеряв своих людей, Заласта будет вынужден вступить в открытую борьбу — а в этом он не силен, в отличие от нас. Мы получим возможность вести борьбу на наших условиях — а это всегда было громадным тактическим преимуществом.

— При том, что выбор времени за нами, — прибавил Кааладор. — Очень важно сделать это в нужное время.

— И никто не будет ожидать от нас такого хода, — заметил Итайн. — В этом тоже наше преимущество.

— Существуют законы, Итайн, — возразил его брат. — Законы — основа цивилизации. Если мы начнем нарушать законы, как мы можем ожидать, что им будут подчиняться другие?

— В том-то и вся соль, Оскайн. Сейчас наши законы защищают преступников, а не общество в целом. Мы еще успеем после придумать этому плану достойное юридическое обоснование. Единственное, что меня не устраивает, — что у этих… гм… исполнителей политики правительства не будет официального статуса. — Итайн нахмурился. — Полагаю, мы разрешим эту проблему, назначив милорда Стрейджена на пост министра внутренних дел, а мастера Кааладора — главой тайной полиции.

— Еще какой тайной, ваше превосходительство! — рассмеялся Кааладор. — Я даже в глаза не видел большинства этих убийц.

Итайн улыбнулся.

— Именно такие нам и нужны, я полагаю. — Он взглянул на императора. — Это придаст всему делу легкий оттенок законности, ваше величество, — на тот случай, если вы решите одобрить его.

Сарабиан с задумчивым видом откинулся в кресле.

— Это искушение, — сознался он. — Такая кровавая баня обеспечит гражданский мир в Империи самое малое на сотню лет вперед. — Он с усилием согнал с лица мечтательное выражение. — Нет, это уж слишком по-варварски. Я не могу одобрить нечто подобное в присутствии леди Сефрении и анары Ксанетии.

— Каково твое мнение, Ксанетия? — осторожно осведомилась Сефрения.

— Мы, дэльфы, не озабочены излишней щепетильностью и юридическими тонкостями, Сефрения.

— Так я и полагала. Добро есть добро, а зло есть зло, не так ли?

— Истинно так мне и сдается.

— Мне тоже. Заласта причинил вред нам обеим, а бойня, задуманная Стрейдженом, причинит вред ему. Не думаю, чтобы ты или я стали возражать против того, что во вред Заласте. Ведь так?

Ксанетия улыбнулась.

— Решение за тобой, Сарабиан, — заключила Сефрения. — И не оглядывайся на меня или Ксанетию в поисках оправдания своему отказу. Мы не находим в этом замысле ничего предосудительного.

— Я глубоко разочарован в вас обеих, — объявил он. — Я так надеялся, что вы поможете мне вывернуться. Элана, ты моя последняя надежда. Неужели тебя не ужасает этот чудовищный замысел?

— Не особенно, — пожала она плечами. — Но я ведь эленийка — и к тому же политик. Пока нас не застигнут с окровавленным ножом в руках, мы всегда сможем вывернуться.

— Неужели никто не поможет мне? — с неподдельным отчаянием осведомился Сарабиан.

Оскайн проницательно глянул на своего императора.

— Решение принимать вам, ваше величество, — сказал он. — Мне лично этот план не по душе, но приказы здесь отдаю не я.

— Элана, — простонал Сарабиан, — неужели всегда так и бывает?

— Как правило, — ответила она. — Иногда и еще хуже.

Несколько минут император молчал, упорно глядя в стену.