Сияющая темнота

Донна знала, что корабль уже покинул систему Каррис и, несомненно, держит путь к очередному фрагменту головоломки. Никто не потрудился сообщить ей о том, сколько фрагментов было всего. Казалось вполне возможным, что она проведёт ближайшие десять лет в полётах по галактике Андромеда, собирая эти фрагменты, а Доктор всё время будет на шаг позади.

Ей даже не удалось с кем-нибудь тут подружиться: у роботов не было заметно даже следов какой-либо индивидуальности (несомненно, из-за неприязни Гарамана к любому роботу, производящему хоть малейшее впечатление наличия интеллекта), а люди лишь высокомерно поглядывали на неё и отказывались обсуждать с ней что-либо, помимо самых насущных вещей.

Чудно, но если кого-то тут и можно было назвать другом, так это Мезанта. Конечно, не таким другом, с которым можно сходить выпить после работы. Скорее, таким другом, который здоровается с тобой при встрече возле копировального аппарата и прощается в конце рабочего дня. И именно Мезант сейчас стоял в дверях. Несколько секунд он стоял, в нерешительности, а затем Донна вздохнула и показала, чтобы он заходил.

— Мы скоро прибудем в новое место назначения, — сказал он, когда дверь за ним закрылась. — Я решил сообщить вам.

— Зачем? — спросила Донна, и это прозвучало резче, чем она хотела. — Какая разница, сообщаете вы мне или нет? Признайте, Мезант — я тут пленница. Комната, конечно, хорошая, большое спасибо, хотя отсутствие мини-бара можно счесть минусом. Но всё равно я пленница.

Она села на кровать.

— Сколько ещё это будет продолжаться? Неделю? Месяц?

Мезант вздохнул и отвёл взгляд, все три его руки нервно извивались.

— Гараман разочарован тем отношением, которое вы продемонстрировали на Каррисе.

— Я? Отношение? — у Донны расширились глаза. — Отношение?! Какое ещё отношение?

— Мы думали, что вы… — Мезант подбирал слова. — Что вы похожи на нас, — аккуратно завершил он. — Мы взяли вас на Каррис, чтобы проверить.

— И каким же образом, — скрипя зубами и вставая на ноги сказала Донна, — я могу быть похожа на вас? И зачем вам меня проверять?

Мезант смутился, его руки снова извивались. Донне начало казаться, что она немного понимает язык тела этого существа, и существу было явно не по себе.

— Чтобы проверить, насколько вы на нас похожи, разделяете ли вы наше отношение, наши воззрения, — он сделал паузу и отвернулся. — Вы знаете из собственного опыта, на что способны приборы. Вы говорили о «роботах Санта Клаусах» на вашей планете. Вы знаете, как мало они ценят органическую жизнь. Но на Каррисе… — он снова умолк.

— Вы о роботе? О том, которого разбила тварь? О том, которому вы не захотели помочь? О том роботе?

— Если вам кажется, что он страдал, то это не так. Они не могут страдать. Они — просто детали, схемы, провода. У того робота даже позитронной матрицы не было.

Мезант замолчал, а затем повернулся и с размаху врезал ногой по двери. Донна вздрогнула:

— Что с вами? — спросила она, поражённая таким поступком в исполнении Мезанта, который сам признался в том, что он трусливое травоядное.

— Интересно, — сказал человек-ящерица, направляясь, слегка прихрамывая, к Донне.

— Что?

— Вас беспокоило повреждение механизма, но дверь вас не заботила.

— Что?

— Это потому, что тот механизм имел гуманоидную форму, был похож на человека?

— Нет, конечно же, нет.

— Тогда почему? — Мезант был искренне озадачен. — У того прибора самосознания было не намного больше, чем у этой двери; он чувствовал боль или страдание не больше, чем эта дверь. И тем не менее, он вызвал в вас эмоциональный отклик, которого не вызвала дверь.

— Поверить не могу, что мы вообще обсуждаем это, — ошарашенно смотрела на него Донна. — Тот робот не имел ничего общего с дверью, и вы это знаете.

— По всем важным пунктам он имел общее. Имел.

Мезант снова покачал головой и Донна поняла, что ему и вправду тяжело понять разницу.

— Это, — сказала она как можно твёрже. — Была. Дверь.

— А то, — возразил Мезант таким же тоном. — Был. Робот.

8

77141 поёрзал в кресле, с тревогой отметив, что судя по скрипу одного из шарниров, оно скоро неизбежно развалится. Опять. Он же заменил его всего месяц назад, взяв из фюзеляжа биндирского пассажирского челнока. Но, хотя у биндиры и имели задницы такой же формы, как и у него, о долговечности своей продукции они не заботились. Лентяи эти биндиры. Лентяи.

77141 потянулся через огромную панель управления и щёлкнул тумблером. Издав глубокий, грохочущий вздох, он заговорил в микрофон, который неотлучно следовал за ним, зависнув в воздухе напротив рта.

— Неопознанное судно, — проревел он властным и грозным голосом. — Вы входите в зеленовато-жёлтую провинцию Хлама. Пожалуйста, немедленно предъявите свои документы, иначе о вас будет доложено транспортному управлению Хлама, которое, уверяю вас, отнесётся к вам весьма предвзято.

Шипастым пальцем он почесал одну из своих лобных долей в ожидании привычных извинений и оправданий. Однако, вместо этого, в окне своей наблюдательной башни, из которого в хороший день было видно всю зеленовато-жёлтую провинцию, он заметил короткую вспышку света в секторе К.