Сигналы Вселенной

«…Мне трудно… — писал он торопливо. — Ничего не понимаю. Чувствую себя жалким муравьем, который из земного праха смотрит на человека-великана… Великан ласков и любезен со мной, но я его боюсь. Он обладает страшной силой. Мне кажется, что у него длинные руки, которыми он обнимает весь земной шар, как мяч, и с легкостью дотягивается до Вселенной. Он неограниченно царит и там, где я когда-то потерял жизнь в бою с природой. Наконец и мою жизнь он вырвал из объятий смерти, заставив ту уступить.

Живу рядом с великаном, который не знает преград, не испытывает головокружения ни от высоты, ни от скорости. По его милости живу в сказочном городе, который смело можно сравнить с раем… И все-таки я его боюсь.

Легко привыкаешь к хорошему, и трудно возвращаться к плохому. Будет ли у меня когда-нибудь достаточно сил, чтобы бороться с судьбой?

Когда-то я мог смело встать в первые ряды, а теперь я — последний из последних, самый ничтожный, глупее десятилетнего мальчишки. Как много я проспал, как безжалостно пролетело время над моей головой! Но я не хочу жить чужими милостями. Я должен вернуться домой и начать все заново! Либо догоню современного человека, либо…»

Последнее слово превратилось в резкий росчерк, похожий на молнию. Северсон бросился на постель и зарылся головой в подушку. Вдруг он вздрогнул: пальцы ощутили холодный листок бумаги.

Поднес его к глазам. Письмо…

Быстро перечитал написанные красивым почерком строки.

«Не сердитесь на меня, друг, что я не дождалась Вашего возвращения. Сегодня мы с Тарабкиным проводим тяжелую и ответственную операцию. Зато завтра я буду с Вами целый день. Надеюсь, что у Зайцевых Вам понравилось. Если будет что-то нужно — звоните. Желаю Вам приятных снов! Доброй ночи!

Наташа»

Северсон сел на край кровати, задумался. Итак, Наташа не спит. Тарабкин также.

«Нет, не буду ждать утра, все скажу им сейчас!» — решил он вдруг и выбежал из комнаты в полуосвещенный коридор. Беспомощно остановился, не зная, в какую сторону идти.

«Конечно, кабинет Тарабкина где-то дальше, потому что иначе я бы чаще встречал его здесь…» — подумал Северсон и направился на нижний этаж. Но этим он ничего не добился. Нигде ни малейшего признака жизни. Металлические цифры на дверях молчали, оберегая скрытые за ними тайны.

«А зачем этот разговор? — пришло в голову Северсона. — Просто надо бежать прочь!»

Он начал быстро спускаться по лестнице, однако тремя этажами ниже остановился на площадке.

Куда убежишь без денег?.. Как проскользнуть в городе, если почти каждый знает его в лицо и сразу поймет, что видит перед собой беглеца?.. И что сказать, если случайно встретишься с кем-нибудь в вестибюле?

Лихорадочный взгляд Северсона упал на ряд мраморных табличек с золотыми надписями:

Лаборатории — 1548-56 Академик Тарабкин — 1547 Операционные залы — 1557-60

«Какой я дурак!» — усмехнулся он вскользь и шагнул к длинному коридору.

Вот на дверях мелькнула табличка с цифрой 1547. Северсон легонько постучал, а когда никто не откликнулся, потянул за ручку. Не заперто.

В большом полуосвещенном кабинете никого нет. Только развернутая книга на рабочем столе и наполовину исписанный лист бумаги рядом с ней свидетельствуют, что недавно здесь кто-то сидел.

Северсон хотел быстро вернуться назад, чтобы его не заподозрили в недобрых намерениях, но перепутал двери и попал не в коридор, а в лаборатории.

Здесь, залитые голубым светом, сверкали расположенные двумя длинными рядами стеклянные резервуары. На каждом из них было закреплено по несколько аппаратов, напоминавших микроскопы.

Незваный гость какое-то время колебался, но потом любопытство победило. Он подошел к одному из аппаратов, припал к мягкой манжете бинокуляров. Затаив дыхание, посмотрел на странное движение в поле зрения прибора.

В мутноватом растворе проползало расплывчатыми облачками какое-то неоднородное вещество. Внезапно оно начало собираться в прозрачные шарики.

Северсон обратил внимание на один из новообразованных шариков. Казалось, он повис посреди раствора, но его внутреннее строение быстро менялось. В загадочном тельце начали появляться маленькие зернышки; внешняя оболочка растягивалась и сморщивалась; шарик вырастал, увеличивался, растянулся в восьмерку и… разделился пополам.

Только теперь Северсон понял, что происходило у него перед глазами: в растворе, из неоднородного студенистого вещества, образовывались живые клетки, которые затем начинали делиться.

Он задумался.

«Omnis cellula e cellula!» — «Каждая клетка из клетки!» — вспомнил он любимое выражение старого преподавателя биологии.

Нет, учитель был явно неправ: в резервуаре клетки возникают вовсе не из клеток. Неужели же люди научились создавать жизнь из мертвой материи?! А может, в аппарате происходит что-то совсем другое?..