Сигнал из прошлого

Мерзкое ощущение. Вероника почувствовала себя мухой, добровольно заматывающейся в паутину. Если Тиша думает, что ей все эти разговоры с самыми разными кадрами приносят одну только радость, то он серьезно заблуждается. Но ведь не скажешь же ему: «Прости, я потеряла самый важный источник информации, потому что он — тупое быдло!»

Внешне Вероника безупречно изображала смущенную и растерянную девушку, которой нужна помощь.

— Извините, вы точно Михаил Федорович? — спросила она и чуть сама не заржала в голос. Фраза невольно получилась, как в популярном мемчике, где девушка нерешительно снимает нижнее белье.

— Конечно, о чем разговор! Садись! — продолжал лыбиться мужик.

Вероника села. Ощущение гадливости усилилось. Мужику было «хорошо за». В этом возрасте одни вели себя достойно и соответственно, но у некоторых включался режим «бес в ребро», как вот у этого. От его похотливых взглядов хотелось забежать в ближайшую церковь — благо этого добра в Смоленске хватало.

— Мы с вами созванивались сегодня, — сказала Вероника. — Спасибо, что согласились уделить время. Это насчет убийства.

Мужик перестал жевать. В тупых глазенках появилась настороженность.

— Какого убийства?

— Михаил Федорович? — в третий раз спросила Вероника.

— А! Не-не, — замахал мужик руками. — Я-то думал…

— Так какого хрена ты мое время тратишь, мудло? — прошипела Вероника, сверкнув глазами.

Такое преображение мужика шокировало. Он замер с раскрытым ртом, в котором виднелись останки пережеванной котлеты.

Вероника резко встала, отодвинув стул. На скрежет как будто наложился чей-то смешок. Вероника повернула голову и в самом углу увидела еще одного одинокого пенсионера. Он смотрел прямо на нее. Насмешливо, снисходительно. Приподнял руку и тут же опустил.

«Отлично, значит, он меня уже оценил, — думала Вероника, пробираясь к дальнему столику. — Главное теперь не допустить, чтобы разговор превратился в допрос. Ни шагу в сторону от легенды!»

— Михаил Федорович? — Вероника подпустила дрожи в голос. Она ведь теперь вдвойне растеряна, после того, как тот мужик ее деморализовал.

— Хотел проверить, знаете ли вы меня в лицо, — сказал следователь, и на этот раз голос оказался тем самым, без всяких «вроде» и «более-менее». — Если знаете, то поздравляю: актриса вы — просто виртуозная. Присаживайтесь.

Вероника села раньше, чем осознала это действие. Бывший следак не просил и не приказывал, он как будто создавал реальность своим голосом. И Вероника оказалась частью этой реальности.

Сев, она ощупала взглядом лицо Михаила Федоровича. Он был из тех мужчин, которые Веронику восхищали. Роберт де Ниро, Аль Пачино — такие, что, будто хорошее вино, с годами не старились, а становились все более и более… правильными, что ли. Как будто вся их жизнь была подготовкой к вот этому возрасту. Вряд ли они имели обыкновение сокрушаться по поводу утраченной юности. Каждая морщинка — будто произведение искусства. И даже старый шрам, идущий от левого глаза через щеку, лишь добавляет шарма.

— Значит, заинтересовались судьбой своей тети. — Михаил Федорович вернулся к еде. На подносе перед ним стояли две тарелки. Одна — с супом, вторая — с гречневой кашей и гуляшом. Два кусочка хлеба. Стакан компота. Ничего лишнего, хоть фотографируй для рекламы комплексного обеда.

— Двоюродной тети, — уточнила Вероника. — Да, я…

— Очень странно, — перебил следователь. — Обычно покойными родственниками начинают интересоваться довольно быстро. Как правило, через полгода после смерти. Ну, при условии, что у этих родственников осталось какое-никакое имущество.

— Уж простите, сразу я не могла, — развела руками Вероника. — Возраст…

— Да, растут детишки, — вздохнул следак.

— Что, простите?

— Ничего. Так что вас заставило интересоваться судьбой женщины, которую вы ни разу в жизни в глаза не видели?

Вероника демонстративно выпрямилась. «Ну, давай. Настал твой звездный час».

— Я считаю, Михаил Федорович, что это — первейшая обязанность каждого человека, — напыщенно проговорила она. — Знать все о своей родне, знать историю своей семьи, генеалогическое древо. Мы ведь люди, а не животные. Нам дана память.

Следак как будто призадумался. Не над краткой выжимкой философии, а над тем, возможно ли, чтобы Вероника всерьез верила в эту фигню.

«Ну же, ну же! — мысленно твердила Вероника. — Верь мне! Не смей сомневаться в моих актерских талантах!»

— Тогда вам, должно быть, нравится в Смоленске. — Михаил Федорович отодвинул опустевшую тарелку и принялся за кашу. — Этот город просто переполнен памятью.

Мысленно Вероника содрогнулась, вспомнив Скорбящую Мать и массовое захоронение, но внешне попыталась выразить воодушевление. В конце концов, были и приятные впечатления. Например, монументальная крепостная стена, которую мельком удалось увидеть из окна такси, по пути от вокзала до гостиницы.

— Ладно, — оборвал ее Михаил Федорович. — И что же конкретно вы хотели узнать? Как именно она умерла?

— Да! То есть не только… Я ведь правильно понимаю, что жертв было несколько? Мне важно понять, почему моя двоюродная тетя оказалась среди них.