Сигнал

Взволнованная историей с радио, она непривычно долго не могла заснуть. Предложение работы ее очень взбудоражило, и в ней трепетали чувства, которые она испытывала пятнадцать лет назад, оказавшись перед микрофоном, – но разве она не бросила все, чтобы начать жизнь, наполненную другими вещами? Не было ли это доказательством того, что она жалеет о своем выборе? Нет, конечно нет. И именно поэтому меня так привлекает работа на маленькой станции. Ничего профессионального, только для удовольствия. Я получу все то, что мне нравится в этой работе, и никакого принуждения.

Оливия сердилась на саму себя, на свою неспособность расслабиться. Ей постоянно нужно было изобретать новые поводы быть начеку. Она мечтала о полном бездействии выходного дня, но помимо воли строила сотни планов.

В двенадцатом часу она стала наконец засыпать. Вероятно, ей приснился кошмар, потому что она проснулась, охваченная сильной тревогой. Ей было трудно дышать, и она почти испытала облегчение, открыв глаза. Оказалось, что на часах только час ночи. Она собиралась было накрыться одеялом с головой и снова погрузиться в сон, когда ей послышался отдаленный плач.

Она села в кровати. Том негромко похрапывал рядом.

Действительно ли она что-то слышала? Все, казалось, было спокойно: тихая комната, полная протянувшихся теней. Экран будильник едва светился, позволяя различить в темноте мягкий ковер, а дальше – кресло, куда Том сложил одежду. И больше ничего и никого. Никаких детей, который могли плакать…

В коридоре раздался приглушенный стон.

Зоуи! Ей снова снятся кошмары.

Оливия отметила, что Том ничего не слышал – было ли это из мужского безразличия или он действительно начисто лишен отцовского инстинкта? Он почти никогда ничего не слышал! Она откинула одеяло и, не задерживаясь, чтобы найти тапочки, направилась через приоткрытую дверь в коридор. Зоуи не плакала, а в присутствии матери она совсем успокоится и, если повезет, проспит до утра.

Оливия не решилась включить свет, чтобы не будить Тома или мальчиков: она заметила, что Оуэн оставляет свою дверь на ночь открытой, – и пошла вдоль стены, ориентируясь на ощупь. Дом поскрипывал, и наверху на чердаке потрескивало дерево, как будто дом потягивался. Тебе тоже не спится? Ложись скорее обратно и приглядывай за нами, и пусть у Зоуи прекратятся эти бесконечные кошмары…

Оливия дошла до поворота крыла, где находились комнаты детей. Впереди сквозь круглое окошко проникал свет луны, угрожающе выглядывавшей из-за облаков. Оливия повесила там плотные портьеры, единственным назначением которых было сделать обстановку немного уютнее. Вдруг ей показалось, что левая штора шевельнулась.

Оливия моргнула, стараясь вглядеться в полумрак. Все было неподвижно.

Однако она вдруг почувствовала, что за ней наблюдают.

Что она здесь не одна.

Оливия сглотнула и сделала глубокий вдох, стараясь вернуть себе самообладание. Что на нее нашло, что она посреди ночи воображает всю эту чушь? В коридоре никого, кроме тебя, нет, поэтому сейчас же перестань дурить!

Это было сильнее её. А если она сейчас обернется? Столкнется ли она с незнакомцем, который ее преследовал? Ну вот совсем крыша поехала. С чего ей представлять все эти ужасы? Все из-за идиотского фильма, который она по милости Тома смотрела два дня назад, про извращенцев, которые вламывались в дом. На кой ляд было смотреть эту лажу по телеку?

Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться и избавиться от навязчивых мыслей. Паркет под ногами был холодным, и по ее коже пробежала дрожь. Это же идиотизм! Она стояла посреди ночи в коридоре и выдумывала разные кошмары, вместо того чтобы спокойно спать…

Оливия отчетливо это услышала.

Дыхание. Совсем рядом.

Она открыла глаза и вгляделась в окружающую темноту. Может, это Том забеспокоился из-за отсутствия жены в постели или проснулся кто-то из мальчиков?

Невозможно, я же прошла совершенно бесшумно.

Но она никого не увидела, а когда прислушалась, то дыхания больше не было.

Она посмотрела на круглое окошко в конце коридора, прямо перед собой. Шторы дрожали с обеих сторон. Они попеременно подрагивали, похожие на кожу, по которой от страха бегут мурашки.

Это было уже чересчур, Оливия приблизилась к окну, пройдя через густую тьму, мимо комнаты Чада, кладовки, комнаты Оуэна, и подняла руку, чтобы резким движением отодвинуть левую штору.

Бумажные обои в бело-рыжую полоску, почти новые, со времен ремонта Билла Тэнингема. Никого не было. Только легкий ветерок дул сквозь приоткрытое окошко.