Сигаретный дым струится из ее губ (СИ)

Драко развалился вдоль каменного парапета. Облокотился спиной о шершавую стену, а ноги свесил вниз так, что одна болталась над заваленным соломой полом Башни, а другая висела над неограниченным ничем воздушным пространством.

Ноябрьский мороз пощипывал кожу, небо превратилось в одно сплошное серое месиво, а ветер обдувал со всех сторон, пытаясь видимо снести Малфоя с парапета ко всем чертям прямо в обрыв, но всего лишь растрепал платиновые пряди, придавая слизеринскому принцу ещё более темное очарование.

Чёрное озеро ещё не замёрзло. Не покрылось ледяной, мутной коркой. Волны, поднимаемые ветром бились о скалы, заставляя залюбоваться разлетающимися брызгами.

Малфой поежился и достал из кармана мантии сигареты. Тонкими пальцами вытянул одну из пачки и зажал выразительными губами фильтр.

— Инсендио, — голос хриплый, тихий, почти что безразличный.

Затянулся, краем глаза замечая, как сигарета светится огоньком на самом кончике, и превращается в пепел табак. Дым заструился по горлу привычной горьковатой массой и ударил прямо в легкие. От никотина была готова закружиться голова. Малфой зажмурил глаза, смакуя ощущения от первой затяжки.

Год назад кто-нибудь сказал бы Драко, что он уподобится вонючим, грязным магглам и будет губить свои легкие сигаретами, он бы оглушил этого бесстрашного человека и рассмеялся в лицо. Все знали, что Драко Малфой и любое напоминание о магглах — это вещи не совместимые. Ну только если слизеринец не унижает всяких там грязнокровок.

А потом его глаза каким-то образом зацепились за поганую, мерзкую до посинения, выдыхающую грязь Грейнджер. И тогда он мог оправдать себя. Ее сучий купальник сделал своё дело, заставил желать запретное для него. Заставил желать грязнокровку. Заставил трахнуть ее никчемное, блядское тело.

Но потом —

Драко выдохнул сигаретный дым тонкой струйкой из своего рта. Посмотрел на то, как ветер разносит горький запах повсюду, заставляя парочку сов ухнуть и улететь на крышу Совятни от неприятного аромата.

Потом —

Он почему-то стал замечать ее. Замечать ее присутствие в Большом Зале, на общих занятиях. Замечать ее до блевотины лохматые волосы и до конца затянутый на шее галстук.

И он знал, что она будет хотеть его. Конечно, будет. Его все хотят, и грязнокровка не исключение. Он видел, как она пялится на него. Прожигает своими уродливыми глазами цвета старой ржавчины. И Драко мог поставить сто галеонов на то, что по ночам она забирается на кровать, спускает трусы и трахает себя своими грязными пальцами, думая о нем. О чертовом Драко Малфое.

Еще одна затяжка. Сильнее предыдущей. Его окутывает сигаретным дымом внутри и снаружи. Он купается во всем этом. Все курит и курит. Не замечает, как заканчивается одна сигарета. Достаёт другую, прикуривает от палочки и опять думает. Бесконечно долго думает.

А после отработки этого гребаного наказания, на котором он на пару с Забини опять оприходовал эту суку — все стало ещё хуже.

Ее блядские — такие по-настоящему шлюшьи — стоны снились ему. Заставляли проснуться с каменным стояком и бежать в душ, чтобы дрочить, пока он не кончит на плитку с глухим рыком.

Это, блять, было ненормально. Совершенно не-а-дек-ват-но. Хотелось выблевать самого себя в унитаз, прочистить мозги жесткой щеткой или биться головой об стену до кроваво-красных разводов, стекающих на пол. Разве это нормально?

Точно — нет.

А ещё эта гриффиндорская шлюха теперь не смотрела на него. Совершенно точно. Даже одним глазом не глянула ни разу. Даже не повернулась в его сторону, когда он, разозлившись на все это прямо посреди коридора, наорал на неё. Так как мог только он. Высокомерно и ядовито. А Грейнджер просто прошла мимо с высоко поднятым подбородком. Даже своих глазенок не подняла, чтобы грозно зыркнуть.

Сссука.

Какая же ты тварь, Грейнджер.

И Малфой стал чувствовать, что ему что-то не хватает. А — эти мерзкие магловские — сигареты будто восстанавливали в нем это что-то.

Наполняли его той грязью, что обычно исходила от грязнокровки, когда она смотрела на него через весь Большой зал, когда стонала, сидя на его члене, а Блейз вбивался в нее сзади. Ему нужна была эта грязь. Эта поганая жижа в нем.

— Малфой? — голос удивленный, запыхавшийся.

Поворот головы, и он видит ее два шара, называемые у нормальных людей глазами. И у нормальных людей цвет у них тоже нормальный. А не вот это. Что это? Даже на гребаных радужках прилеплена грязь. Она вся из неё состоит. Вся. Она. Грязная.

— Грейнджер.

Не приветствие. Констатация факта.

Он бы, может, и посмотрел на неё дольше чем пару секунд, но сердце отчего-то забилось сильнее. Видимо, от изощренного прилива сил. Грязнокровка впервые почти за месяц посмотрела на него. Он уже мог впитывать эту грязь, сочившуюся из всех ее дыр, и чувствовать, как все это вместе с никотином разносится по организму.

— Ты всех сов распугал этим … запахом. Прекрати немедленно.

А тон-то какой. Приказной. Будто это она чистокровная.

— А может, это ты своим грязнокровкиным запахом всех распугала? — глаза прищурены и смотрят ей в лицо. Прямо и остро.

— Пошел к черту.