Сидящие у рва

Потом он был надсмотрщиком над государственными рабами на медных рудниках в Хаабе, но недолго — его выгнали за жестокое обращение с рабами. И наконец он стал могильщиком. В небольшом селении у могильщика дел было немного, но работа была не из легких — выдалбливать склепы в каменной стене. Бедных в селении хоронили за счет общины, выплачивая могильщикам жалкие гроши. А богатые, которых было не так много, умирали не часто и не очень охотно.

Труд, достойный раба, окончательно сломил некогда сильного человека. Отец Нгара вместе с другими могильщиками стал неумеренным выпивохой, и чуть не ежедневно возвращался домой навеселе. А когда он бывал навеселе он, чаще всего, злился на весь белый свет.

* * *

Под утро сырой холод пробрал Нгара, он свернулся калачиком, и Амра, не сомкнувшая глаз всю ночь, прилегла рядом, согревая малыша своим телом.

Но едва она задремала, как послышался негромкий звон бубенцов, а потом кто-то осторожно прикоснулся к ее плечу. Амра рывком приподнялась. Над нею стоял юноша в жреческом, цвета индиго, плаще. Глаза его внимательно смотрели на нее.

— Благословенна эпоха Аххумана, — скороговоркой выговорил он ритуальную фразу и спросил: — Это твой сын? — вполголоса спросил он.

— Да.

— Ты одна здесь?

— Да… — Амра вздрогнула и торопливо прибавила: — Мы остались одни, когда наш отец ушел в плаванье.

Жрец молчал.

— Мы пришли поклониться священным огням Аххумана и помолиться об отце…

— Как тебя зовут? — внезапно спросил юноша.

— Ам… — Амра запнулась и тотчас же поправилась: — Хамра. А это мой сын Нагхар.

— Откуда вы пришли?

— Из Аммахаго… Там, на склоне, наш дом…

Жрец присел на корточки, осторожно погладил по головке спящего Нгара.

— Дом на склоне?.. — жрец почему-то покачал головой, потом спросил: — Ты знаешь, где остановиться в Хатуаре?

— Нет, — честно ответила Амра, настороженно поглядывая на жреца. — Мы впервые здесь.

— Я помогу вам. Денег не нужно: при храме Амма есть хороший постоялый двор, где вас накормят и дадут приют на время священного месяца Третьей Луны.

Он поднялся на ноги, маленькие бубенчики, укрепленные на щиколотках, коротко тренькнули.

— Не бойся. Я знаю — трудно женщине быть одной. Идем, ворота уже открылись.

Амра поднялась, взяла на руки Нгара. Солнце еще не поднялось над краем хребта, но призрачный предрассветный свет заливал долину. Лагерь паломников просыпался. Там и сям жидкие струи дыма поднимались в темное небо. Негромко переговаривались люди, иногда слышались короткое мычание быков, ржание лошадей, блеянье овец.

У городских ворот уже стояла вереница паломников. Здесь были люди из разных племен, и Амра с любопытством разглядывала их.

Многие были с семьями, из-под пологов крытых повозок выглядывали детские головки. Увидела Амра и диковинных животных с горбами на спине, — огромные, лохматые, они презрительно глядели на людей большими влажными глазами из-под полуприкрытых век.

Жрец, тренькая колокольцами, повел Амру вперед.

— Стражники спросят твое имя, — сказал он, склонившись к уху Амры. — Отвечай без запинки, не так, как в первый раз.

Амра вздрогнула, быстро взглянула в лицо юноше. Тот улыбнулся краешком рта.

* * *

Хатуара оглушила Амру. Она не могла понять, как люди живут здесь, не путаясь в паутине множества улочек, площадей, переулков. Она не могла понять, как люди не сталкиваются друг с другом в бесконечной толпе, струившейся по мостовым.

Стражники в воротах ничего не спросили у нее, и она беспрепятственно вошла в город. Юный жрец провел ее по горбатым кривым улочкам нижнего города и остановился у входа в верхний, священный город.

Здесь не было стражи, вдоль стены сидели десятки нищих, выпрашивая подаяние, тут же располагались охраняемые коновязи, поскольку в священный город можно было войти только пешком.

* * *

В низком темном бараке Амре указали ее место на глиняном полу, покрытом слоем полусгнившей соломы.

Потом юный служитель Амма привел ее к храмовой трапезной. Она была полна народу, но Амре, как и нескольким другим паломникам, не сумевшим пройти внутрь, вынесли по глиняной миске луковой похлебки, заправленной ячменной мукой.

Нгар с такой жадностью набросился на еду, что Амре стало стыдно. Она заслонила сына от других едоков. Но потом заметила, что среди них много еще более голодных. Старик в рубище хлебал из миски через край, жадно обсасывал намокшие в похлебке усы. Двое подростков, похожие на попрошаек, и вовсе подрались, деля одну миску на двоих.

Ее юный друг ушел, и Амра терялась, не зная, как себя вести в этом чужом мире. Когда Нгар наелся, она быстро проглотила остатки и пошла в трапезную со стороны кухни, чтобы отдать посуду.

— Чего тебе? — спросил полуголый потный евнух, выскочивший навстречу с корзиной луковой шелухи. Голос был пискливым, но властным.

Амра молчала, а евнух вдруг сунул корзину ей в руки:

— На. Это в мастерскую. Ты ведь ищешь работу, да?

— Да. Но…

Евнух отмахнулся:

— Мастерская там.