Сидящие у рва

Капюшоны остановились. Длинногорлые сосуды пошли по рукам: каждый делал несколько глотков.

Вой догнал их и здесь: на такой пронзительной ноте, что казалось, в уши закололи иголками.

Тем временем предводитель ощупал стену тупика и тронул рукой один из камней. Раздался свист, и из-под стены в коридор стала просачиваться вода. Еще одно движение — и вода уже хлынула потоком. Капюшоны, замерев, ждали. Вода поднялась до колен, до плеч; еще чуть-чуть — и нараставший поток смыл бы их, унеся назад, к началу пути. Но тут открылся низкий — в четверть человеческого роста — выход. Снимая с себя ставшие обременительными и ненужными плащи, жрецы погружались в воду и головой и один за другим вплывали в узкий проход. Несколько десятков метров под водой — и наконец они выплыли из-под самой стены дворца, в канал.

Во тьме, по большей части под водой, они доплыли до поперечного канала и свернули в сторону реки.

Они выбрались на откос набережной. И легли, почти касаясь ногами воды, глубоко дыша. Сырой воздух с привкусом гари со свистом выходил из легких. Казалось, работают не легкие, а кузнечные мехи.

Наконец, они поднялись, собираясь в тесный кружок.

— У нас только один день. Мы должны найти мальчишку. Вечером, в час восхода луны, встретимся здесь же, — сказал старший. — Пусть каждый найдет себе одежду и выберет роль. Медлить нельзя.

* * *

Покачиваясь от слабости, теряя остатки сил, Аххаг не дошел — почти дополз до алтаря.

Вокруг алтарного камня, в полутьме — чадящие коптилки на стенах почти догорели — темнели скорченные фигуры. Вытянутые руки, искаженные гримасами лица — Аххаг не смотрел на них; он искал Домеллу.

Но царицы не было среди застывших в разнообразных позах пленников.

Аххаг опустился прямо на пол, прислонившись спиной к алтарю.

Кое-как перевязанная рана все еще сочилась — он чувствовал, как намокла рубаха под доспехами. Запах собственной крови был ему противен. Но, повернув голову, он вдруг ощутил прилив тошноты; из открытого рта застывшего рядом Даггара несло мышиным пометом.

Впрочем, все равно. Ушли те, кто мог провести церемонию.

Пленников они отдали Хааху, но Хаах не успел воспользоваться жертвой: окно в преисподнюю закрылось слишком быстро. Теперь, чтобы вызвать само божество — а не одну из его бесчисленных ипостасей — надо ждать целый год. Спрятаться во дворце?..

Аххаг окинул взглядом стены. Он знал, что дворец представляет собой несколько цилиндров, один в другом; цилиндры соединены бесчисленными переходами; в стенах каждого есть тайные лестницы, спиралью сбегающие в подземелье, в самые нижние воды, где обитают чудовища. Да, он мог бы затеряться в этом каменном лабиринте. Переждать год. Но где будет взять новые жертвы?..

Аххаг закрыл глаза и поплыл. Ему показалось, что он, маленький мальчик, купается в изумрудном Кейтском заливе. Он ныряет, раздвигая руками багряные водоросли, отталкивает полупрозрачных, но упругих на ощупь медуз, опускается к самому дну, кажется, протяни только руку — и вот они, раковины, в которых таятся жемчужные зернышки; но ему опять не хватает дыхания, самую малость. И он летит кверху, к теплу и свету, и чувствует, что его ногу вот-вот схватит осьминог — ненасытное чудовище, которое, говорят, живет здесь, под камнями, в ожидании жертвы. Оно опутывает ноги ныряльщиков, а потом, говорят, облепляет его чем-то, похожим на слизь. Но это очень прочная слизь, изрезанная синими и красными прожилками.

Говорят, кто-то видел, как бьется в этом мешке несчастливый ловец жемчуга, бьется, покуда есть силы; а потом осьминог начинает медленно переваривать его, еще живого, потому, что этот мешок — осьминожий желудок…

Аххаг вздрогнул и приподнялся. Ему показалось, чей-то голос зовет его. Он прислушался. Где-то внизу, за толщей стен, еще грохотали тараны. Слабый запах гари проникал и сюда, и гул далекого огня тоже был слышен…

— Аххаг!..

Аххаг рывком приподнялся, едва не теряя сознание. Это был голос Домеллы.

— Успокойся, — сказал ему ласковый голос; теплая нежная рука коснулась лба. — Ляг вот сюда, на камень. Он теплый. Здесь тебе станет легко…

Он повернул голову и увидел ее. Она стояла на алтаре, обнаженная, со своим странным амулетом, лежавшим между маленьких сферических грудей.

Она поманила его рукой. Он поднялся на камень, потянулся к ней — но она чуть-чуть отдалилась.

— Где наш сын? — спросила она, когда он подполз к центру алтаря.

— Там… Я оставил его у солдат.

— Почему же ты не привел его сюда? — Домелла покачала головой (иссиня-черный водопад волос не шелохнулся), присела и опустила руки на плечи Аххагу. Повинуясь ее усилию, он лег; прямо перед глазами закачался таинственный амулет, а черные волосы коснулись его головы и защекотали ухо.

— Ребенок должен быть здесь, вместе с нами. Мы — одно тело, одна жизнь, одно счастье. И одна боль…