Сибирская повесть

Говорит он с едва уловимым акцентом, да и во всем его облике чувствуется что-то нерусское.

Легко, как бывает только в молодости, договариваюсь с Карлом Леонхардовичем о том, что ночевать буду у него, тут же подхватываю свой необременительный багаж.

- Председателя нашего колхоза видели? - по пути спрашивает Карл Леонхардович.

- Нет, потом как-нибудь. Да, вероятно, и необходимости в этом не будет.

- Дело ваше, - кивает Карл Леонхардовпч, кажется, что-то не договаривая.

Живет Карл Леонхардович здесь же, при музее, в деревянном пристрое, и странное на первый взгляд совмещение им столь разных обязанностей объясняется просто.

Сад-заповедник принадлежит колхозу "Сибиряк" и одновременно является филиалом областного краеведческого музея.

- С чего же начнем? - спрашивает Карл Леонхардович. - С музея или с сада?

- Конечно, с сада!

После прохладной комнаты на улице кажется еще жарче; если пристально смотреть, видно, как в воздухе струится марево.

- Сегодня тут тихо; выходной, - объясняет Карл Леонхардович. - А так-то много приезжают...

Мы проходим в калитку, делаем несколько шагов по желтой, обсаженной с обеих сторон сине-бархатными виолами дорожке, и кажется, попадаем в другой мир.

Шумят высокие кроны сосен-дозорных, в зеленом сумраке листвы дробятся солнечные лучи, прохлада овевает разгоряченное лицо. На полянке, под развесистым дубом, высится, словно ледяной столбик, обелиск. На светлом мраморе высечены гордые некрасовские строки:

Воля и труд человека

Дивные дива творят.

- Здесь он и похоронен, - кивает Карл Леонхардович.

...Лот шестьдесят назад на правом берегу Иртыша, в сорока верстах от губернского города, появилась группа людей. Пожилая женщина и ее молоденькая сноха месили глину, клали саманные стены, отец и сын копали в голой осенней степи ямки, сажали в них тонкие коричневые прутики...

Станичники, изредка приезжавшие взглянуть на чудаковатого переселенца с Волги, только ухмылялись.

Стоящее ли это дело - пытаться развести сад в Сибири?

Картошка - вот сибирское яблоко, и коли так самим богом велено, то и мудрить нечего!..

Свирепые сибирские морозы убивали посадки. Бывало, что деревца успевали окрепнуть, вытянуться, но каждый раз заканчивалось одинаково. Лютые, почти бесснежные зимы со звоном раскалывали трещинами землю, секли неокрепшие корни, и по весне на черных ломких ветках не зеленело ни одного листочка.

Стискивая зубы, садовод начинал все сызнова. К редким уцелевшим деревцам добавлялись новые; в зиму, словно малых детей, укрывали их ивовыми прутьями и засыпали с верхом снегом; доставлялись с почты полученные из Забайкалья посылки с саженцами дикой сибирской яблони, которую заманчиво было породнить с европейскими сортами. Семья работала от зари дотемна, а по вечерам, когда одуревший от усталости сын забывался каменным сном и глухо, в забытьи, постанывали жена и невестка, выносившие в иные дни с Иртыша, в гору, по семьсот ведер воды, - поседевший за эти годы садовод зажигал "семилинейку", склонялся над свежими номерами журналов. Искал он в них всегда одно и то же - статьи о работах козловского опытника Мичурина...

Десятилетний каторжный труд в конце концов победил. Сибирские зимы оставались такими же суровыми, но в саду росли и плодоносили новые, не боящиеся морозов сорта, получившие простые звучные названия: Первак, Красавка, Сибирская бель... Фруктовые деревья разрослись, зацвели сирень и жасмин; зашумели узорные листья рябин и кленов; уверенно пошли в рост нежные южанки - туя и белая шелковица; заслоняя их от ледяных зимних и горячих летних ветров, встали по границам сада высокие сосны.

Слава о необычном саде, этом зеленом островке в степи, прокатилась по всей Сибири. В благодатный уголок на берегу Иртыша, напоенный медовыми запахами трав и цветов, хлынули толпы гостей. Самодовольно прогуливался по аллеям генерал-губернатор Степного края.

Еще бы - не где-нибудь, а у него русский мужик победил сибирский климат!..

Молва о саде переходила из уст в уста и заинтересовала наконец ученые общества. Старый садовод с успехом экспонирует плоды своего труда на Западно-Сибирской выставке, на юбилейной Всероссийской промышленной выставке, заслуги его оказались настолько блистательны, что его избирают почетным членом Императорского Российского общества садоводства и огородничества.

Но слава - вещь малопрактическая. Несмотря на почетные звания и дипломы, содержание сада и уход за ним по-прежнему тяжелым бременем ложились на плечи семьи; перебивались только за счет продажи цветов и ягод, и однажды задолженность за аренду земли достигла угрожающей цифры почти трехсот рублей. То обстоятельство, что, получив по договору с Сибирским казачьим войском эту землю на двадцать четыре года, садовод обязался к концу срока развести на двадцати десятинах сад и безвозмездно вернуть его, - в расчет не принималось.