Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии

Мы встали, и в двери показалось знакомое по газетным фотоснимкам лицо. Увидев старшего по званию, командир лодки начал рапортовать:

— Товарищ капитан 1 ранга, командир подводной лодки U-137 прибыл…

Ю. Просвирнин, давая понять, что соблюдение устава в данный момент излишне, подошел к нему и крепко обнял:

— Молодец, Толя! Держись!

Толя улыбнулся в рыжие усы и в свою очередь обнял военно-морского атташе.

— Как обстановка на лодке?

— Всё в порядке. Только плохо с куревом.

Ю. Просвирнин достал из портфеля два блока сигарет и вручил их Гущину.

— Что с лодкой? — В свою очередь спросил командир. — Когда я садился в шведский катер, лодку сильно раскачивало. Боюсь, как бы не было беды.

— Не волнуйся. Сейчас для тебя главное — это.

Мы не собирались инструктировать Гущина, как ему себя вести на опросе, потому что не сомневались в том, что он владеет обстановкой лучше нас. Да и вообще говорить на эту тему в помещении, где вместо двери висела занавеска, было рискованно. Как писали позже шведские журналисты, за ней, пока мы разговаривали с Гущиным, стоял шведский переводчик Пэр Янссон и подслушивал нас. Шведы использовали любую возможность узнать что-нибудь новенькое и поймать Гущина на каких-нибудь противоречиях.

Отпущенные на свидание несколько минут истекали, и шведы поторопили нас, пригласив пройти в кают-компанию, где уже давно собрались члены экспертной комиссии. Командира подлодки и его замполита в кают-компанию пока не приглашали, разместив их в разных каютах.

Примерно в 14.00 «Вэстервик» стал на якорь, и Карл Андерссон занял председательствующее место за овальным столом кают-компании. Остальные члены комиссии и присутствующие лица с трудом протиснулись между столом и диваном и заняли места в следующем порядке: по правую руку от Андерссона — капитан 2 ранга Эмиль Свенссон, главный специалист по навигации в штабе обороны, человек средних роста и возраста с белесыми гладко прилизанными волосами и хитрым лисьим прищуром глаз; слева — переводчики, капитан 2 ранга из штаба обороны Эрланд Сённерстедт, а также упомянутый выше Леннарт Борг. Нам с Просвирниным определили стулья напротив Андерссона, справа от меня разместился полковник Рольф Мальм из штаба Данквардта, а между Мальмом и

Свенссоном, под портретом шведской королевской пары, стоял стул для опрашиваемых отдельно друг от друга советских офицеров-подводников. П. Бъёрлинг сел справа от военно-морского атташе.

Активную роль в расследовании играли Андерссон и Свенссон, остальные члены комиссии присутствовали практически в качестве статистов. Опрос велся на шведском языке, но неукоснительно осуществлялся перевод на русский язык и обратно. Это позволило нам с Просвирниным делать достаточно подробные записи.

Первым пригласили командира U-137.

— Пожалуйста, садитесь, командир, — указал Андерссон рукой на свободный стул.

По напряженному выражению лица командира лодки можно было сделать вывод, что появление на таком авторитетном собрании давалось ему нелегко. Но чувствовалось, что капитан 3 ранга был человеком сильной воли и выдержки, и он с достоинством занял свое место, ожидая первого вопроса.

— Будьте любезны, соблаговолите назвать ваши имя и фамилию, — начал председатель.

— Анатолий Михайлович Гущин.

— Ваше образование и подготовка?

— Десять лет службы в подводном флоте.

— Считаете ли вы себя опытным офицером-подводником?

— Нет, я так не считаю. Полагаю, что мне еще нужны дополнительные знания и опыт.

Когда Андерссон стал задавать вопросы, касающиеся семейного положения и личной жизни, вмешался Ю. Просвирнин и сказал, что Гущин на эти вопросы может не отвечать. Андерссон пожал плечами, но ничего не сказал. По лицам членов комиссии пробежала тень недовольства. Ведь нам определялась роль пассивных наблюдателей, а тут военно-морской атташе вмешивается в процедуру опроса! Но шведы не сделали нам формального замечания, позволив отойти от буквы договоренностей, поскольку и сами соблюдали их не так уж строго.

Председатель перешел к вопросам, касающимся лодки и экипажа, и Гущин давал на них исчерпывающие ответы, ничего не скрывая, поскольку шведы и так всё уже знали и задавали их для соблюдения формы.

— В чем состояло задание лодки?

— Мы находились в учебном плавании в район острова Борнхольм.

— Из какой базы вышли в море?

— На этот вопрос отвечать не уполномочен.

К опросу подключился Эмиль Свенссон.

— Где вы полагали себя при аварии лодки? — Спросил он, ехидно улыбаясь.

— В соответствии с нашими расчетами, мы находились в районе Столбовой банки на польском побережье²⁷.

Шведы недоверчиво заулыбались, и тогда Гущин поправился:

— Сразу после того, как мы сели на мель, мы сделали несколько пеленгов и поняли, что на самом деле попали в шведские воды.

— Черт меня побери, но такие ошибки достойны занесения в книгу рекордов Гиннеса, — не удержался от комментария Андерссон. Переводчик не рискнул переводить эту эмоциональную фразу, но мы с Просвирниным, естественно, ее поняли.

Эмиль Свенссон так и взвился со своего места и обратился ко всем присутствующим с риторическим вопросом: