Швейцарский Робинзон

Прошло еще, по всей вероятности, часа четыре, прежде чем был достигнут мыс, острым углом уходящий в море. Он казался самым удобным местом для изучения окрестностей. С большим трудом, порядком попотев, мы взобрались на него и были вознаграждены — открылась чудная панорама. В любом желаемом направлении подзорная труба делала близкими самые отдаленные места. Но как мы ни вглядывались, следов человека обнаружить не удалось. Природа в своей естественной красе была восхитительна. Густо поросший берег живописной бухты словно обнимал небольшое озерцо, ветерок рябил в нем воду, отражавшую солнечные лучики, а в противоположной стороне возвышалась горная цепь, терявшаяся в голубых далях. Все было бы хорошо в этом райском уголке, если бы не наше одиночество. Правда, теперь стало понятно, что край, в котором мы оказались, очень плодороден, недостатка в продуктах не будет и с голоду мы не умрем. Поэтому я решил приободрить сына:

— Да, Фриц, вот как случается в жизни! Никогда не думал, что со мной может приключиться нечто подобное! Но нам суждена жизнь колонистов, а будет ли в нашей колонии одним человеком больше или меньше, не имеет значения. Главное — держаться вместе, помогать друг другу, жить в мире и согласии.

Сверху мы высмотрели прелестный пальмовый лесок и решили посетить его. Дорога на спуске оказалась не простой, продвижению вперед мешали тростниковые заросли. Идти медленно и осторожно приходилось еще и потому, что в таких местах любят прятаться змеи, укус которых смертелен. Турка мы выслали вперед предупреждать об опасности, если таковая, конечно, возникнет. На всякий случай я срезал потолще тростину, чтобы отражать нападение коварного врага — ружье здесь едва ли бы помогло. На месте среза сразу же выступила тягучая жидкость, превозмогая себя, я попробовал ее — она оказалась сладкой, очевидно, мы натолкнулись на природную плантацию сахарного тростника. Попробовал еще несколько раз, желая утвердиться в собственном предположении. Да, верно, прекрасный освежающий сок! Не желая лишать мальчика радости первооткрывателя, я крикнул, чтобы он тоже вырезал себе тростину для защиты. Не замечая никакого подвоха, Фриц потом размахивал палкой и сильно бил по тростниковым зарослям направо, налево и прямо перед собой, надеясь устрашить змей. От такого чрезмерного усердия в тростине образовались трещины, из них потек клейкий сок, который подросток тоже из чистого любопытства попробовал. Один раз, второй — и вот уже «первооткрыватель» облизывал пальцы, прыгал, смеялся и кричал:

— Папа, папа, сахарный тростник! Попробуй же! Сахарный тростник! Вкуснятина какая! Представляешь, как обрадуются дома!

Он делал все новые срезы на своей палке-тростине и с жадностью высасывал сладкую жидкость, нектар тек у него по подбородку. Я решил умерить аппетит сладкоежки:

— Да передохни ты, не жадничай!

— Но мне очень хочется, вкусно ведь!

— Ты сейчас точно пьяница: те пьют, не зная меры, и уверяют всех, будто их мучает жажда. Но что бы ни говорили эти люди, они сами себе вредят, вредят и душе, и телу.

— Давай побольше тростинок возьмем с собой, в пути можно будет подкрепиться. А какую радость мы доставим маме и малышам!

— Хорошая идея, ничего не скажешь, — похвалил я сына, — но умерь все-таки свой пыл. Дорога предстоит дальняя, а груза и без того предостаточно.

Мальчик послушно срезал около дюжины прекрасных тростинок, очистил их от листьев, перевязал и взял под руку. Еще некоторое время пришлось продираться сквозь тростниковые заросли, пока в конце концов не показался пальмовый лесок. Здесь мы решили передохнуть и перекусить. Но не тут-то было. Наше появление и лай собаки вспугнули стайку обезьян, они мгновенно взобрались на деревья, да так проворно, что мы и рассмотреть их толком не успели. Обезьяны наверху скрежетали зубами и выли, выказывая таким образом свое недружелюбие. Однако я все же заметил, что деревья, на которые уселись мартышки, — это кокосовые пальмы. «Быть может, кто-нибудь из стаи, — промелькнула мысль, — соизволит сбросить невзначай несколько незрелых, богатых молоком плодов?»

Не дождавшись столь милостивого деяния со стороны обезьян, я осторожно стал бросать наверх камешки, и, хотя они не достигали вершины, обезьяны все же не на шутку разгневались; склонные к подражанию, они стали делать то же самое, то есть срывать орехи и швырять их вниз. Я едва успевал отскакивать, чтобы не получить по голове. Скоро все вокруг было усыпано кокосовыми орехами.