Швейцарский Робинзон

Обретя твердую почву под ногами, мы непроизвольно, не сговариваясь, опустились наземь, чтобы возблагодарить Всемилостивого и Всемогущего Спасителя, даровавшего нам и жизнь, и убежище. Затем быстренько все распаковали. И как возрадовались тому малому, что удалось спасти! Богатыми себя посчитали! Кур выпустили гулять на свободу — как держать их без клеток взаперти! Потом нашли подходящее место для лагеря. Палатку натянули быстро: один конец жерди вбили в расщелину скалы, а другой поставили на обломок мачты, который воткнули в землю; через жердь перебросили парусину и по сторонам закрепили ее колышками. Для большей надежности поставили по краям ящики с припасами и тяжелыми инструментами. К петле, болтающейся перед входом, привязали веревку, чтобы на ночь палатку закрыть.

Потом я велел мальчикам принести побольше мха и травы и разложить на солнце для просушивания — не спать же ночью на голой земле. Сам же собрал камни и соорудил очаг, подальше от палатки и поближе к журчащему ручью. Мы натаскали выброшенный на берег и высушенный на солнце хворост, и вскоре костер, спасение рода человеческого, взметнулся к небу веселыми искорками. На огонь поставили чугунок с водой и мясными кубиками, и матушка вместе с Францем — своим верным помощником по кухне — взялась за приготовление еды. Франц спросил, для чего варят этот клей и что отец надумал клеить. Матушка обстоятельно пояснила, что огонь разожгли, чтобы приготовить мясной бульон.

— Какой бульон? — не унимался малец. — А где мясо? Здесь нет ни мясника, ни мясной лавки.

— Как раз то, что ты называешь клеем, — отвечала матушка, — и есть кусочки мяса, или, точнее, сухое желе, приготовленное из хорошего отварного мяса. Это удобный вид питания в поездках, когда нельзя взять с собой в дорогу много скоропортящихся продуктов.

Фриц занялся тем, что зарядил все ружья, потом прихватил одно и отправился в сторону ручья. Эрнст пробурчал, что мало приятного находиться в столь безлюдных местах, и побрел вправо к морю, а Жак пошел налево к скале собирать ракушки. Я попытался вытащить на берег отбуксированные бочки. Но место, удобное для причаливания, оказалось не совсем удобным для мной задуманного. Пока решался вопрос, как быть, раздался ужасный вопль. Кричал Жак. С топориком я поспешил к нему. Мальчуган стоял по колено в воде, а большой краб вцепился ему в ногу. Бедняга хныкал, вертелся, но не мог вырваться. Я вошел в воду, и обладатель грозных клещей, поняв, что подоспела помощь и ему несдобровать, быстренько стал пятиться. Но не тут-то было. Я разгадал его маневр, схватил очень осторожно сзади и вынес на берег. А Жак, позабыв о боли, счастливый, прыгал возле меня. Он был честолюбив и потому попросил дать ему самому нести тяжелого краба. Мальчишка хотел, конечно, похвастаться перед матушкой. Но, попав в менее крепкие руки, краб сильно ударил хвостом, Жак выронил свой трофей и залился слезами. Такое «несчастье», такое «невезение» рассмешило меня, но мальчик разгневался, схватил и бросил в голову своего врага камень.

— Будет тебе, подумаешь, герой какой, — сказал я возмущенно. — Даже врагу не следует мстить! Просто в следующий раз будь осторожнее.

Подросток успокоился, взял мертвого краба и, довольный, понес его к лагерю.

— Мама, смотри, краб! Эрнст, краб! А где Фриц? Франц, сейчас он тебя укусит!

Все окружили Жака и внимательно рассматривали огромного краба. Эрнст предложил немедленно бросить его в бульон с мясными кубиками. Но матушка поблагодарила сына за новомодный рецепт и решила, что первое блюдо приготовит по старинке. Я же снова поторопился к месту происшествия и, поскольку там было мелко, без особого труда выловил наши драгоценные бочки. Затем установил их так, чтобы они не скатились в воду.

Возвратившись к своим, я специально громко похвалил Жака за первую удачную находку и в награду обещал ему отдать всю клешню краба.

— А я, — сказал Эрнст, — тоже кое-что съедобное видел в воде, но не взял, ноги не хотел замочить.

— Ты что, не слышал? За труд полагается награда! — воскликнул Жак. — Я тоже видел их в воде. У-у-у, противные моллюски, ни за что в рот не возьму. Вот мой краб — дело другое!

— Но, — произнес Эрнст задумчиво, — возможно, это были устрицы. Там не глубоко.

— Прекрасно, господин флегматик, — сказал я. — Ради общего блага, пойди и собери их, будет что поесть еще раз. А замочить ноги не велика беда. Посмотри: и я, и Жак мгновенно высохли.

— Там можно еще и соль собрать, — продолжил Эрнст, — ее полным-полно в трещинках скалы, должно быть, выпарилась из морской воды под воздействием солнца.

— Ах ты, горе-философ! — укорял я его. — Возьми-ка мешочек да и ступай, не размышляя, к тому самому месту. Хочешь есть соленый суп — потрудись маленько. Беги, беги поживее!

То, что принес Эрнст, безусловно, было солью, только перемешанной с песком и землей. За это я рассердился на сына. Но матушка, как всегда, вышла из положения. Она растворила соль в жестяной фляжке с пресной водой и слила ее через марлечку в чугунок, в котором варила суп.