Шведский стол

— Значит шведы больше не контролирую устье Невы. Это хорошо. Жаль, что Карл еще жив… жаль…

— Ваше Императорское Величество, не читали бы все эти пасквили. — произнес визави, кивнув на тетрадь.

— Я сам решу, что мне читать, — очень холодно ответил Леопольд.

— Извините. Я не это имел в виду.

— А что ты имел в виду?

— Гадость же там написана. Дурость. Чего себе настроение портить?

— И много людей так думает?

— Много.

— Что-то не верится.

— Так вы с людьми поговорите. Болтают, будто это все французы устроили.

— Французы… — усмехнулся Леопольд.

— Как есть французы.

— Ладно, — отмахнулся Император, не желавший слушать этот верноподданнический лепет. — Ступай. Новость действительно хорошая…

Но не успел этот царедворец покинуть кабинет Леопольда как туда ворвалась Элеонора Нейбургская. Его третья супруга.

— Это правда?! — выкрикнула она.

— Все зависит от того, что именно ты называешь «этим», — устало потер лицо Император.

— Эта тетрадь! Ты читал ее?

— Как видишь, — указал Леопольд на нее рукой. — Читаю.

— Какая мерзость! — воскликнула она и схватив ее со стола, скомкала и бросила куда-то в угол.

— Было бы славно, если бы ты, моя милая, так расправилась со всеми копиями этой мерзкой тетрадки.

— Расправимся! Все сжечь! Все!

— Боюсь, что это невозможно. Да и какой в этом смысл? Сколько людей ее уже прочитали?

— О Боже! Боже! Что же нам делать?!

Она причитая заметалась по кабинету, роняя вещи. Наконец, села на небольшой диванчик заплакала.

— Воды? — спросил муж.

— Вина! И побольше!

Монарх кивнул, и слуга засуетился.

Подсаживаться и как-то успокаивать супругу он не мог и не хотел. У него у самого нервы были на пределе.

— Скажи, — выпив залпом два бокала вина, спросила Элеонора, — кто это сделал? Какая тварь!?

— Что именно?

— Что?! Ты еще спрашиваешь?! Кто написал эту мерзкую тетрадку?!

— Очевидно же. Карл XII Шведский.

— Ты уверен?

— Он уже несколько лет демонстрировал очень странное отношение к невестам. Шарахался от них, как от заразных. Так что… это очень вероятно.

— Тварь! Тварь! Тварь! — натурально выла Элеонора, заливаясь слезами.

— А огласке эту тетрадь предали голландцы. Кто конкретно я пока не смог выяснить.

— Но зачем?!

— Чтобы отомстить Карлу, который разграбил их земли.

— Но ведь это прежде всего бьет по нам!

— От этой тетради пострадали очень многие правящие дома. Не только мы. Но… в Голландии ведь республика. Что ей до наших бед?

Элеонора ожесточилась лицо и хищно посмотрела на мужа.

— Что?

— Давай их всех убьем?

— Ты верно шутишь.

— Нет. Всех! Всех до последнего! Я знаю, что в годы Тридцатилетней войны католические войска бывало вырезали целые города еретиков.

— Нам бы сейчас эту войну закончить…

— Полагаю, что Людовик тоже не в восторге от этих писулек…

Императрицу явно начинало нести. Ее истерика прогрессировала. А нет более безжалостного существа во всем свете, чем мать, защищающая своих детей. Тут же, эта тетрадка буквально уничтожала будущее всех ее дочерей. Их ведь теперь никто в жены не возьмет. Вообще никто…

Страшная участь.

И Элеонора жаждала крови тех, кто во всем этом виноват.

Леопольд попытался ее остудить, остановить. Впрочем, без особого успеха и желания. Ибо, признаться, он бы и сам благодарственный молебен заказал во всех церквях своей державы, если бы узнал, что шведы и голландцы исчезли с лица Земли… И он был уверен — примерно такие же настроения царили сейчас среди большей части аристократии Европы. Ведь что, по сути, сделал Карл и голландцы? Ощипали пышный хвост павлина, обнаружив под ним обычную куриную жопку…

Глава 6

1704 год, июнь, 21. Выборг — Москва

Русская армия медленно тянулась по дороге…

Карельский перешеек не имел ни шоссе, ни магистралей. Леса, болота, камни и узкие дороги да тропинки. Во всяком случае в эти годы. Еще не построили. Поэтому армия Петра Алексеевича растянула более чем на трое суток пути. В узкую нитку.

Если бы он не спешил, а поступил как и рекомендовал Генеральный штаб, то в таком положении оказался бы Карл. Но нет. Суетность характера и непоседливость не позволили ему терпеливо дождаться зверя, идущего в капкан. И, вместо этого, он бросился сломя голову ему навстречу.

Впереди двигалась бригада карабинеров.

За ней — первая московская пехотная дивизия. Та самая, в которую входили четыре самых опытных и подготовленных полка: Семеновский, Преображенский, Бутырский и Лефортов. Они, правда, были номерными, но индивидуальные названия у них сохранили. Разве что Бутырский стал 3-им пехотным Патрика Гордона полком.

Самые обученные.

Самые преданные.

Самые закаленные.

Ну и самые снаряженные. Укомплектовав уланов доспехами оставшиеся комплекты легких полукирас и шлемов попали именно сюда. А к ним и бычьи колеты, чтобы мундир не стирался слишком быстро.

Их, правда, не утверждали на совете, но царь не возражал.