Шведский стол

Увязывали в единый картуз с пороховым зарядом, ставя между ними деревянный поддон. Эту практику завел еще Густав II Адольф во время Тридцатилетней войны.

Хороший вариант.

Дешево.

Сердито.

Практично.

Только вот дальше двухсот пятидесяти шагов огонь из 6-фунтовой пушки дальней картечью не оказывал почти никакого действия[41]. Во всяком случае так показывали практические стрельбы по щитам.

Это неплохо.

Даже хорошо.

А учитывая, что у вероятных противников в это время в основном в полевых баталиях применялись практически исключительно легкие полковые пушки — даже блистательно. Те дальше ста — ста двадцати шагов картечью обычно работать толком и не могли.

Но битвы при Нарве и Выборге показали результативность 6-фунтовых длинных пушек. А значит не требовалось быть Нострадамусом, чтобы предсказать их появление в армиях противника. Может более тяжелых и неповоротливых. Не это и важно. Куда важнее было делать следующий шаг для получения следующего этапного преимущества.

Пути было два.

Первый — заменять 6-фунтовые орудия 12-фунтовыми. То есть, делать примерно также, как и в оригинальной истории. Когда 12-фунтовки практически выдавили все остальное с полей к Наполеоновским войнам. Не полностью, но доминировали они там безраздельно.

Второй — как-нибудь повысить эффективность огня имеющихся систем. И Алексей попробовал пойти по этому пути.

Как итог, внезапно обнаружил, что если деревянный пыж заменить на железный, а картечь увязывать не тряпкой, а помещать в жестяной контейнер, то дальность действительного огня возрастет вдвое. При прочих равных[42]…

Раз.

И привычная-обычная 6-фунтовая пушка с длиной ствола 18 калибров стала результативно забрасывать картечь не на 150–180 м, а на 300–350. Сохраняя определенное действие и на 400.

Дальше-больше.

Алексей вспомнил как видел как-то в музее странную конструкцию. Крупная картечь собиралась вокруг стержня на железном поддоне. Только скреплялась не жестяным контейнером, а плоскими дисками с прорезями для упора картечин[43].

Как эта штука называлась он, разумеется, не помнил.

Точнее ее устройство тоже.

Только общее компоновочное решение. Однако методом проб и ошибок удалось эту конструкцию повторить. И она из той же 6-фунтовой пушки действенно била на добрые 600–650 метров[44].

Красота?

Еще какая!

И сам царевич воодушевился, и ребята на полигоне… А уже каким ошпаренным молодчиком носился Яков Брюс — не пересказать. Он просто не верил своим глазам.

Но и это еще не все, как любил говаривать Леонид Якубович.

Определенный кругозор позволил Алексею шагнуть дальше результатов работы того самого ученого совета 1807 года. Да, военная тематика не была его профилем профессиональных знаний. Особенно историческая плоскость. И он тут опирался только на кругозор и здравый смысл. В этот кругозор входили и музей. Именно там он подглядел всякие конструкции картечей, которые с трудом припомнил. И именно там он как-то видел снаряд с расширяющейся юбкой[45]. Общую идею он тогда не осознал, но запомнил. А тут решил поэкспериментировать. Зачем-то ведь эту штуку делали?

В результате поддоны на картечах получили со стороны порохового заряда «прокладку» в виде невысокого усеченного медного конуса. В обычном состоянии он не выходил за габариты унитарного картуза. Но при выстреле пороховые газы его распирали, и он закрывал зазор между каналом ствола и поддоном. Повышая обтюрацию и, как следствие, начальную скорость картечи на той же навеске пороха. Что «подкинуло» еще где-то по сотне метров к дальности эффективного картечного огня[46]…

Таким относительно нехитрым и неприметным образом получалось существенно поднять эффективность полевой артиллерии. Вряд ли кто-то из европейских наблюдателей придаст особое значение поддонам и контейнерам. Во всяком случае до первой большой кампании, где они раскроются, и то — не факт. Да, это несколько поднимало стоимость выстрела. Копеек на десять-пятнадцать. Но это того стоило…

А потом?

Это не так уж и важно. В конце концов у него в рукаве имелось еще достаточно козырей. Даже для улучшения гладкоствольной артиллерии. Та же шрапнель, а точнее шрапнельная граната.

А так… главное выиграть время.

Время…

Это было самым ценным ресурсом…

Глава 9

1704 год, сентябрь, 13. Вена — Москва

Леопольд отпил из бокала вина.

Немного.

Посмаковал.

И улыбнулся своей супруге.

Играла музыка.

— Хорошее вино, — тихо произнес Император.

— На мой вкус слишком терпкое, — вяло вернула улыбку супруга.

— Ты все еще дуешься, милая?

— Голландцы… — покачала она головой. — Вот уж никогда не подумала, что эти мерзавцы сумеют так ловко оклеветать шведов. Просто невероятно. Все эти разговоры до сих пор не утихают.

— Они утихнут. Люди устают от острой пищи.

— Ты так это спокойно говоришь?

— Мы отомстим голландцам. Но не сейчас.

— Ты уже не молод.

— Но молод я, — вклинился Иосиф.

— Месть, моя милая, это блюдо, которое подают холодным, — вежливо произнес Леопольд. — Я не молод, но и Людовик не юноша. Он старше меня. Наши дни на этой бренной земле заканчиваются. И мы должны к этому подготовиться.