Шведский стол

Для создания флота из сотни больших кораблей требовалось потрать от четырех до десяти миллионов load[2] дуба. А потом еще каждые десять лет вкладывать один-два миллиона на замену обшивки. Ну и, опять-таки, тратить дубы… дубы… дубы… И это только дубы. Совокупно же дерева различного требовалось в два с половиной-три раза больше, чем дуба[3].

При этом для связи с колонией и нормального торгового оборота даже ста кораблей водоизмещением полторы тысячи тонн явно выглядело недостаточным. Требовало больше. Сильно больше. Пять-шесть сотен кораблей. Не меньше.

В общем — экономика процесса царевичу не нравилась совершенно. Как и откровенный геноцид дуба. Он не был «зеленым», но такое расточительство выглядело каким-то безумием.

Строго говоря он вообще не понимал, как та Англия, Франция или там Испания поддерживали ТАКИЕ флоты. Не только военные, а вообще… Поэтому он экспериментировал.

Для обшивки он пытался подобрать краску и пропитку, дабы защитить от гнили и морских микроорганизмов. Чтобы дуб обшивки служил как можно дольше. И деготь для этих целей не годился совершенно. Да и «парижская зелень», то есть, ядовитая зеленая краска на основе мышьяка, могла употребляться ограничено. Работали даже над «пирогами» — обшивкой из нескольких относительно тонких слоев досок, стянутых болтами и обильно промазанных между собой той самой ядовитой краской…

А вот для набора… он решил пойти другим путем.

Железо.

Начало выпуска переделочного железа открывало очень интересные возможности. Все-таки на старте уже тридцать тонн в день. А лет через пять-десять, царевич рассчитывал на сто тонн. Что позволяло уже делать наборы металлическими. Совершенно невозможными в условии кричного передела, пусть даже и с помощью водяных молотов.

Но с бухты-барахты их не изготовить.

Тем более, что сам Алексей в прошлом ни разу не промышленник. А потому имел возможность дать только самые общие рекомендации. Остальное же добиваться опытным путем. Экспериментом.

Вот в мастерской и трудились.

Делали первый железный шпангоут. Наборный, разумеется.

В сечении своем он являл двутавровую балку. Собираемую из семи слоев деталей не очень большой длины каждая. Примерно в аршин.

Четыре уголка собирались на мощной поперечной пластине, накрываясь сверху «крышками» — еще двумя пластинами, оформляющими внешний и внутренний радиус. Само собой — со смещениями на четверть и половину детали, чтобы обеспечить надежное скрепление всей конструкции.

Трудоемко.

Но детали все простые и относительно легкие. Так что их можно было выковывать, без чрезвычайных трудностей в манипулировании изделием. А в перспективе даже прокатывать.

Сборка же…

Да — это выглядело весьма непросто.

Большие, крепкие заклепки разогревали до красна и быстро «воткнув» в посадочное гнездо, расклепывали. Вручную.

Навыков в столь непривычном деле даже опытным мастеровым, которые трудились в опытовой мастерской царевича, явно не хватало. Поэтому время от времени приходилось срубать плохо установленную заклепку. И повторять попытку. Иногда до трех-четырех раз.

Но это дело наживное.

Научатся.

Главное сейчас — сделать полноценный шпангоут из пудлингового железа. И показать отцу, когда он вернется. Чтобы поразить его воображение. Ну и какие-нибудь тесты провести в качестве демонстрации…

Царевич бродил вокруг рабочих.

Смотрел как они со смачными матами трудятся.

Думал.

Пытаясь вспомнить или придумать хоть что-то, чтобы облегчило этот весьма непростой труд…

***

Фридрих Вильгельм Мекленбургский пил ягодный чай и беседовал со своей супругой — Натальей Алексеевной. Их поездка в Вену завершилась вполне благополучно. И отсиделись, и супругу в свет ввел.

Карл же не решился встревать в явно долгоиграющий конфликт еще и тут. Во всяком случае до разрешения ситуации с Россией. А после поражения под Нарвой ему и вовсе стало не до Мекленбурга.

— Я слышала, что претендент на твою корону уехал в Стокгольм.

— В Париж милая, в Париж. — поправил его герцог.

— Вот как? — удивилась Наталья Алексеевна.

— Много моих родственников подалось в Париж и, как мне доносят, пытаются добиться расположение Людовика.

— И как их успехи?

— Пока он их еще не удосужился принять. Дела, знаешь ли. Много дел.

— А отчего же не в Стокгольм? Карл бы их хотя бы выслушал.

— А толку? — усмехнулся Фридрих. — Он сейчас сам на поклон к Людовику послов шлет.

— Денег просит? Или войска?

— Денег. Хотя это странно. Грабил, грабил Голландию, а сейчас у него дыра в кармане. Куда только все делось?

— Неужели он возил все деньги в походной казне?

— А это возможно? — удивленно выгнул бровь супруг. — Речь идет о нескольких миллионах талеров. Вероятно, о десяти[4] или даже более того. Столько разве увезешь?

— Кто знает? — пожала плечами бывшая царевна с каким-то наигранным видом.

— Ты знаешь, что там произошло? — прищурился муж.

— Если шведы грабили голландцев, а деньги оказались в России, то… самым вероятным является захват обоза, в котором жадный Карл возил все награбленные средства.

— Ты представляешь вес такой казны?!

— Это имеет значение? — лукаво подмигнув, спросила Наталья Алексеевна.

— Хм. Ты хочешь сказать, что…