Шутливый бог

А я каждый миг ощущал теперь адскую боль бытия. Одно дело, когда я был просто шериф Донован Фокс, знающий свою службу, имеющий простые и понятные человеческие цели, свои небольшие прихоти и желания. И другое дело – иметь в себе память тысяч лет, помнить возможности и власть командора разведгруппы из расы древних ящеров н'гангри. Эта память ежесекундно причиняла мучительную боль.

Тут дополнительно пришёл подарочек от Буфона. Меня вызвал заведующий отделением. Порасспрашивал меня про моё состояние, спросил, кто я и как здесь оказался. Я ответил, что я шериф Донован Фокс, который три недели назад лёг сюда на психиатрическое обследование. И уже чувствую себя лучше. Вполне возможно, что скоро буду в состоянии вернуться к своей службе. Про себя я подумал, что дальше здесь лежать точно нет смысла, поскольку Буфон мёртв.

– Да, вы действительно Донован Фокс, – начал доктор. – Только вот вы никогда не были шерифом. После войны вы проработали десять лет в полицейском спецназе в Нью-Йорке, потом действительно устроились помощником шерифа в Ковингтоне. Но уже в первый же месяц вас начали накрывать буйные приступы, когда вы могли выхватить заряженное оружие и начать стрелять в воображаемых арабов и наркоторговцев. Вследствие чего вас насильно и доставили сюда, поместили на лечение.

– Какого чёрта вы несёте, доктор? Разве вы не помните, как всего три недели назад я прибыл сюда! Всего три недели! – вскипел я.

– Увы, больной Донован. Вы находитесь здесь уже почти семнадцать лет. Без заметных улучшений в своей памяти и восприятии. Взгляните.

Доктор в доказательство бросил на стол ближе ко мне огромную папку.

– Ваша история болезни за семнадцать лет, – пояснил психиатр.

Я взглянул. Открыл. Безумный бред сумасшедшего, какие-то коллажи, рисунки, фотографии незнакомых мне людей. Хотя под ними было подписано, что это папа, это мама, это жена, это дети. Какие-то записи. Причём с моим почерком. Я обречённо отложил папку в сторону, не имея ни малейшего желания продолжать её изучение. Прощальный подарочек шутовского бога Тхонг-Фагна. Меня пронзило осознание, что я не только на Земле как в тюрьме. Теперь мне ещё предстоит пробыть в психбольнице до конца своих дней. Меня бросило в ужас и холодный пот.

– Хорошо, доктор, я понял. Я могу идти?

– Идите, Донован. Сейчас вы вроде вспомнили. Посмотрим, как обычно, что вы будете помнить через неделю.

Я медленно брёл к себе в палату. У меня оставался один выход. Отбывать своё наказание до конца жизни в качестве свободного человека Донована – шерифом или представителем другой профессии – это я ещё мог представить. Но прозябать в четырёх стенах дурдома, «наслаждаясь» местным штруделем и старыми автомобильными журналами, особенно на фоне пробудившейся памяти, – это было выше моих сил. Оставался один выход. И это не суицид.

Суицид как попытка убежать из этой действительности не поможет. Это зачтётся как побег из тюрьмы, когда срок отбывания ещё не истёк. И меня вновь вернут с увеличением срока наказания или с ухудшением условий пребывания. То есть могут вернуть на Землю в теле инвалида. Или вообще закинуть на ещё более отсталую планету.

А вот жертвоприношение – выход. Можно принести себя в жертву богу Правосудия и Справедливости Атч-Узангу. И тогда через смерть я обрету искупление и освобождение. Теперь в моей памяти есть точные детали необходимого ритуала. Который я проведу ночью, в одиночестве, для этого подойдёт техническое помещение. Украденным кухонным ножом я сначала вскрою себе вену на запястье, этой кровью нарисую священные знаки на полу и на себе. Воззову к Атч-Узангу. И, взывая, вскрою яремную вену этого человеческого тела. Наконец, покину этот мир, взывая к милосердию бога Справедливости Атч-Узанга.

Решено. Сегодня ночью.

Макс, Лестер. Если вы читаете это, то прощайте. Не поминайте лихом.

Донован Фокс, шериф окружной полиции Ковингтона.

Ан-Ри-Ар-Кай, ящер н’гангри, командор разведгруппы, отбывающий заключение в человеческом теле на Терре.