Шутки юмора

Смотрел я по НТВ передачу о тайнах вселенной с Федором Бондарчуком: о том, как гигантские звезды пожирают друг друга и высасывают отовсюду энергию, о том, как они притягивают и сжигают в адском пламени свои несчастные планеты…

И мне, товарищи, стало даже стыдно за тех, кто, не понимая этих величественных событий, плачется о пенсионной реформе. Ведь на тех планетах могли быть наши братья по разуму, и они тоже получали пенсию!

Верность к мужьям приходит с возрастом.

Плюс пять в неделю! Это сколько же будет в месяц? А к Новому году? Придется пошить брюки с тремя штанинами.

Прошлое изменить нельзя –  а жалко.

В брачных войнах не бывает победителей.

Хочешь ублажить молодую жену – покажи ей завещание.

Начинать трудно, продолжать скучно, завершать – снова трудно. Лучше и не начинать.

Тридцать лет мотал срок в первом браке, шестнадцать – во втором. Ну, это уже пожизненное.

Человек есть не то, что он ест, а то, что он прочитал.

Над пропастью во лжи.

Маразм крепчал и шеи гнулись.

Молчание может быть и знаком предательства.

Разум – конец мироздания.

В сражении со старостью всегда побеждает смерть.

Писатель – это не тот, который пишет, а тот, которого читают.

У женщин есть три возраста: молодость, зрелость и перезрелость.

Наши женщины боятся только супружеского харрасмента.

Ехал зимой в маршрутке. Было холодно, никак не мог задремать. Ко мне подсела, довольно таки, плотная дама, средних лет, вполне сексапильная. Сразу стало тепло и я, наконец, задремал.  Да, старею, черт побери, старею.

Уважаемые женщины! Помните о том, что «конфетно – букетный» период  очень красив, но очень затратен. Не тяните.

Блендер

Поликлиника, очередь. Две «молодые пенсионерки» обсуждают свои, очень важные, садоводческие дела. Наконец, разговор доходит до самого главного – заготовок на зиму. Первая пенсионерка спрашивает – «Валя, а у тебя блендер то есть?».

Валя (смущенно) – «да ты что, подруга, у меня Петр еще три месяца не прошло, как помер!»

Страшная история

Врачиха приходит на работу с распухшим лицом и «фингалом» под глазом, челюсть ворочается с трудом. Подруги заохали, заволновались – «Галина, да что ж это такое с тобой случилось, уж не с Федором ли часом, поссорились?».

Галина шепчет раздутыми губами – «нет, мы были в театре и там была (запинается) вые …на». Подруги (возмущенно) – « Ну, вот, дожили, уже прямо в театре, и куда милиция смотрит!  Да еще и лицо совсем испортили!».

Про «лицо» Галина уже не выдерживает. Собравшись с духом, она, неожиданно громко и внятно произносит – «дуры вы все, я же говорю, сели мы с Федором в машину, отъехали, а там выбоина».

Главная наша скрепа – это телевизор.

Во времена Шекспира были Ромео и Джульетта, сейчас Шурыгина и Семенов.

Человек есть не то, что он ест, а то, что он прочитал.

Молчание может быть и знаком предательства.

В сражении со старостью всегда побеждает смерть.

Наступила весна, появились беременные женщины.

Совсем задолбали со своим харрасментом – жена по ночам закрывается, говорит от собаки, но я не верю.

Однажды я вышел из подъезда с собакой, навстречу мужик: спрашивает «а почему вы не в наморднике»? Ответ был адекватный – «а вы почему»?

И, все- таки, девушки улыбаются моей собаке, чтобы привлечь мое внимание – ведь мужики же не улыбаются?

Больше всего «бабье лето» ждут грибники и маньяки.

О цензуре

Сегодня много говорят о цензуре в СМИ и на телевидении. У меня тоже есть свои соображения: надо прекратить показывать голый торс Президента. Почему? Да меня каждый раз жена достает – « Вы, вот, с одного года, ну и что?  Он президент, а ты пенсионер, да еще осужденный (я, тогда еще не откинувшись был). Это бы еще ничего, но ты посмотри –  какая у него фигура, и живот как у молодого, а у тебя талия на ширине плеч».

Ну я, конечно, засылаю обратку: « А зато я рыбу ловлю, по честному, на червя или скажем, на опарыша, а он на щуку с каким то хитро…нным (это я, значит, словечко подходящее придумывал) ружьем. Да и жена у него, говорят, помоложе тебя будет», это та, которая не объявленная». Все – супруга в нокауте.

В общем, отбиваюсь как могу, но ведь так и семью разрушить можно. А семья у нас – избирательная ячейка общества. Вот так.

Как то раз, привередливый профессор Жихаревич  заявил, что у меня что – то там вторично. Слушай, Савельевич – за десять тысяч лет люди столько всего понаписали, что этот вопрос неприлично даже и поднимать.

Она сделала боевую раскраску на лице, быстренько скорректировала фигуру и ринулась в бой. Он не ожидал такого напора, и сдался .

Навстречу мне по аллее шла пожилая девушка.

Наиболее нетерпеливые девушки уже оголились, торопя весну.

Если я стану знаменит, как «Гнойный», прошу называть меня «Чиреем».

По аллее шли молоденькие девушки, очень  возбужденные друг другом и своим разговором.