– Хотите спросить, отчего не разбудили вас? Тут множество причин, мой дорогой, и все, надо признаться, веские. Во-первых, вы утомились, крепко спали, и босс решил вас не тревожить. Во-вторых, он опасался возражений с вашей стороны и даже, скажем прямо, физического противодействия… Вы бы возражали, не так ли?.. Поэтому он будить вас не позволил, хотя такая попытка была.
– Томо…– пробормотал Каргин, – Томо-сан…– Стараясь успокоиться, он глубоко вдохнул теплый ночной воздух.
– В-третьих, – будто не слыша, продолжал референт, – наш босс ревнив к чужим успехам. Он неудачник, но лезет в супермены, как таракан в блюдце с патокой… Надеюсь, вы это заметили? И понимаете, что суперменам конкуренты не нужны?
Винтовка в руках Каргина словно налилась тяжестью. Он повесил ее на плечо, нащупал рукоять мачете, затем коснулся пояса: нож, две кобуры, берет, рация и обоймы в подсумках. Все было на месте.
– Скажите, дон Умберто, зачем они с ним пошли? Тейт, Слейтер, Тэрумото?
Верят его дебильным планам?
Губы Арады скривились.
– Пора бы вам усвоить, капитан: у босса дебильных планов не бывает, только гениальные. Босс велел – пошли… А я остался. К счастью, я не умею стрелять. Я бесполезен – так же, как сеньорита Мэри-Энн…– он вытянул руку, погладил длинный винтовочный ствол, торчавший над плечом Каргина. – В конце концов, готов признать решение босса мудрым, если хотите – гениальным. Не испугавшись риска, он сам повел людей но лучшего из лучших оставил тут. Зачем? Разумеется чтоб охранять его сестру. Ну, и меня заодно… Отличная версия, капитан, не так ли?
Каргин молча натянул берет и стал спускаться вниз лавируя среди базальтовых обломков. Близилось полнолуние, и от висевшего в небе бледного диска, чуть ущербного с боку, струился призрачный свет. На часах – три сорок. Tertia vigilia, третья стража, как говорили в римских легионах… Он выспался и чувствовал себя вполне отдохнувшим.
– Куда вы, дон капитане? Зачем? – крикнул вслед аргентинец. – Не спорьте с судьбой. Судьба неудачников не любит…
– Что ты знаешь об удаче, тощий фраер? – пробормотал Каргин на русском, добавив пару непечатных фраз. Света хватало, и первую часть пути он одолел минут за десять, двигаясь быстро и бесшумно, стараясь ступать по крупным камням. Нижний край осыпи упирался в пальмовую рощу, и здесь идти было трудней: под деревьями – мрак, колючий кустарник и груды гниющих листьев, перемешанных с песком. Ствол винтовки цеплялся за ветви и лианы; пришлось снять ее с плеча и тащить под мышкой, оберегая прицел.
Затем кусты расступились, почва под ногами сделалась прочной, и он понял, что выбрался на серпантин. Тут можно было бежать, хотя светлей не стало – кроны деревьев почти смыкались над узкой дорогой, и в их разрывах в такт шагам прыгали редкие звезды. “Чужие звезды, – подумалось Каргину, – те же, что в Африке”. И место чужое, и дело, в сущности, не его… Хотя где они – его место и его дело?
Поднимаясь в гору, он размышлял о человеческом неразумии, алчности и жажде власти, способных испакостить множество всяческих мест, таких приятных еще в недавнем прошлом. Взять хотя бы Иннисфри и эти южные моря: рай у Господа за пазухой, крепче крепкого, дальше дальнего… Но и тут нашелся черт, свой дьявол с подручной нечистью – поубивал, пожег, и сделались из рая сущие Балканы. Или, например, Кавказ… Тоже бывший рай, всесоюзная здравница… А нынче – трупы под каждым кустом да невольники в ямах…
Каргин злобно сплюнул и выругался. Со здравницей были давние счеты – за Юру Мельниченко, погибшего в Карабахе, за Вальку Дроздова и Пашу Нилина, и за других, погибших, преданных, но не забытых. А может, то бушевала и ярилась в нем казацкая кровь, не позволяя признать поражения. Но поражение было, чего там спорить… А где поражение, там и бегство – к примеру, в Легион:
Он поднялся до обзорной площадки над Лоу-Бей. Вид отсюда был изумительный:
Внизу зеркало бухты в темной базальтовой раме, на юге вздымаются скалы Хаоса, а с севера лежит Нагорная тропа – будто серый пояс с серебряной пряжкой-озером, брошенный поверх утесов. Лунный свет придавал пейзажу волшебное очарование, и Каргину вдруг вспомнились стихи, прочитанные как-то Томом:
О, не забудь,
Как в моем саду
Ты сломала ветку азалии белой…
Чуть-чуть светил
Тонкий серп луны.
Он даже покрутил головой, словно пытаясь разглядеть этот сад, азалию и девушку, сломавшую ветвь, ни все это было за гранью сиюминутной реальности. Может быть, не существовало вообще или осталось в прошлом, вместе с мирными землями Кавказа и солнечной тихой Югославией.