Шутка костлявой девы

Шагаю по проходу между кресел. Женщины вокруг смотрят на меня и глупо улыбаются. Все как одна. Я что, болен? Чего они пялятся на меня? Улыбаюсь в ответ, затем почему-то показываю язык – неожиданный порыв. Но они не отворачиваются – все равно смотрят, некоторые даже смеются.

Впереди маячит стюардесса.

– Девушка, девушка, – пишу я, – дайте, пожалуйста, бутылочку виски.

Форма ей очень идет, но красные губы немного уродуют. На моих глазах они складываются в улыбку.

– Это для папы, да? – улыбается она фирменной улыбкой.

– Что? Мой отец уже года три как мертв, – непонимающе отвечаю я.

Она хмурит брови и делает сочувствующую, все понимающую мину.

Красные губы говорят:

– Быть может, твоя мама просто нажмет на кнопку? Я скоро подойду и все принесу.

– Я что, маленький, по-вашему? – верещу я и стучу кулаком по стене. Она опасливо оглядывается по сторонам, затем успокаивается.

– Нет, конечно, нет! – усмиряет меня стюардесса. – Тебе сколько? Лет десять?

– Что? – говорю я, выпучив на нее глаза.

– Или уже целых двенадцать? – беззаботно задают вопрос напомаженные губы.

Ничего не отвечаю. Разворачиваюсь и бегу к туалету. Все занято. Стою, скрестив руки на груди, и нервно топаю ногой. Рядом какой-то мальчик.

– Пойдем поиграем, – предлагает он. – Я тебе что-то интересное покажу, – продолжает мальчуган и доверительно кладет руку мне на плечо.

И только тут до меня доходит, почему все такое высокое: мы с мальчуганом примерно одного роста.

Дверь открывается, выходит женщина и берет его за руку.

– Пойдем на свои места. Не мешай людям. Скажи лучше, посмотрим фильм или мультик?

– Фильм, – важно отвечает парень и тянет нос вверх – к потолку самолета.

Врываюсь в кабинку, щелкаю замком и встаю напротив зеркала, до которого я еле дотягиваюсь. По-детски гладкая кожа, полное отсутствие щетины и морщин.

Что со мной?

Когда я возвращаюсь на свое место, женщина говорит:

– Так где твои родители, мальчик? Я пересела сюда, когда ты спал. Там, где я сидела, были какие-то пьяные мужчины. Надеюсь, ты не против такого неожиданного соседства?

Ее улыбка не такая белоснежная, как у стюардессы, но все же красивая.

Все сегодня улыбаются, но мне не улыбнуться в ответ.

Глава X Паспортный контроль

Государство выделяет огромные деньги на содержание детей-сирот. Помнится, как-то наткнулся на статью в Интернете, в которой говорилось, будто одному ребенку положено сорок тысяч в месяц. Не знаю, в какой из карманов текут деньги, однако в том месте, где сейчас я нахожусь, дети одеты бедно.

Семнадцатилетние воспитанницы интернатов с невыщипанными бровями и огромными грудями. Опухшие лица с маленькими вороватыми глазками, будто на обед им наливают пиво вместо компота. На самом деле, познакомившись с биографией этих детишек получше, я узнал, что у большинства матери были пьяницы. Их внешность – всего лишь годы запоя родителей, если говорить одним словом – наследственность.

Мне сложно осознать, что происходит вокруг, в этой новой для меня среде, где я как пленник.

Часов в пять вечера приходят волонтеры. Их лица горят и пылают желанием помочь. Жалостливые собачки притаскивают с собой огромные пакеты вещей, а затем, рассадив нас в круг, начинают отдавать потрепанные кофты, вязаные свитера и линялые джинсы. Все это тряпье зачастую не такое уж и поношенное.

Некоторым девочкам не хватает терпения, и они вскакивают с места и бросаются за очередной кофточкой: прыжок – и один рукав у тебя. В такие моменты волонтеры делают круглые глаза и пытаются пристыдить нас, объяснить, что нужно делиться. Мы послушно киваем, а когда довольные своим «подвигом» собачки уходят, начинаются драки.

Иногда появляются набожные «сестры», как их тут называют. Все как одна: женщины неопределенного возраста в длинных балахонах и с красным крестом на белом чепце. В такие критические минуты и девочек, и мальчиков сгоняют в одну комнату и настоятельно советуют молиться. Если отказываешься, не принуждают, но в один из монотонных дней в этом интернате ты все-таки оказываешься на коленях перед лицом праведной монашки.

Откуда я это знаю? На данном этапе жизни я один из этих детей.

Что бывает, когда пытаешься пройти паспортный контроль, когда тебе лет восемь? Начинаешь просить женщину с соседнего кресла прикинуться твоей мамой; рассказываешь фантастическую историю про рабство или усыновление, выдумываешь родителей-иностранцев и разные ужасы, которые они с тобой якобы вытворяли, эти мифические американцы. И, наконец, просишь просто перевести тебя через маленькое пространство с горящей лампочкой, чтобы опять ощутить свободу.

– Так ты американец? – спрашивает соседка, закатывая глаза.

– Не совсем так, просто меня взяли к себе америкосы, но я сбежал, потому что они издевались надо мной, – объясняю я.

– Ничего себе… – шепчет женщина. – И что дальше?

– Вы поможете мне, тетя?… – добавляю я после паузы и хлопаю ресницами. Я давно утонул где-то в ее декольте и пора бы оттуда выныривать.

Она замечает это и смущается. Какое-то время женщина ломается и не дает ответа. Напряженное молчание и мой умоляющий взгляд.