Шутка

Он снова принялся напевать про себя «Ночь с малышкой ждет меня сегодня». Ему хотелось просвистеть мотив, но мешала маска. Прежде чем подняться по ступеням, он остановился перед домом и огляделся. Посмеиваясь, снял висящую рядом с дверью табличку «СДАЮТСЯ КОМНАТЫ», нажал на кнопку и услышал, как внутри зазвенел звонок.

Спустя несколько мгновений он услышал звук приближающихся шагов. Дверь открылась, Грили слегка поклонился. И сказал, надеясь, что она не узнает голос:

— Вы сдаёте… комнаты, пудьте мюбезны?

Она была хороша, так же хороша, как ему запомнилось с прошлого приезда месяц назад. Поколебавшись, она ответила:

— Ну да, но, боюсь, я не смогу показать вам их сегодня вечером. Я ожидаю друга и сейчас занята.

Он снова поклонился и сказал:

— Что же, бадам. Я еще вернус.

И потом вскинул подбородок. Маска сползла на лоб, и он сдернул ее вместе со шляпой.

Ухмыляясь от уха до уха, он начал говорить… Ну, это не имеет значения, что именно он говорил, поскольку Мари Райме вскрикнула и упала, превратившись в безвольную груду алого шелка, розовой плоти и золотистых волос.

Ошеломленный, Грили уронил вывеску, которую все еще держал в руке, и наклонился над женщиной.

— Мари, дорогая, какого… — начал он, но тут же выпрямился и закрыл дверь.

Потом снова наклонился и, вспомнив, что у нее слабое сердце, приложил руку туда, где оно должно было биться. Должно было, но не билось.

Нужно как можно быстрее убираться отсюда. Имея в Миннеаполисе жену и ребенка, он не мог себе позволить… Да, нужно смываться.

Все еще в шоке, Грили вышел за дверь.

В парикмахерской было темно. Он остановился у двери. Поверхность темного стекла, на которой мерцал отблеск уличных огней, была одновременно и прозрачной, и зеркальной. Глядя на нее, он увидел три вещи.

В стекле, как в зеркале, отразилось его лицо, и оно выглядело… просто жутко. Ярко-зеленое, с тщательно подведенными тенями, делавшими его похожим на лицо ходячего трупа, упыря с запавшими глазами, щеками и голубыми губами. Ярко-зеленое лицо над зеленым костюмом и броским красным галстуком — грим, который опытный в этом деле парикмахер, видимо, наложил, пока клиент дремал…

И записка, пришпиленная к двери парикмахерской с внутренней стороны, написанная на белой бумаге зеленым карандашом:

ЗАКРЫТО

Дейн Райме

Мари Райме, Дейн Райме, тупо подумал Грили. Сквозь стекло, внутри темной парикмахерской, он смутно различил… одетую в белое фигуру коротышки-парикмахера, свисающего с люстры и медленно поворачивающегося — вправо-влево, вправо-влево…