Шут

— Маша, — говорю, — ты отдыхай и ничего не бойся, я ненадолго. Отошел недалеко в чащу и негромко промычал:

— Серый!

Сзади справа кто-то вздохнул.

— Да что же это такое, ты опять, зараза, подкрадываешься, точно сердце не выдержит. Смотри, прибью тебя ненароком, если так меня пугать будешь.

Интересно, чем и как можно прибить такую махину? Достал из мешка остатки копченого мяса, протянул волку.

— Возьми, у меня больше нет, спасибо за лошадь.

Волк осторожно вытащил из моих рук мясо, втянул его в себя и проглотил, а кусок то был не такой уж и маленький, он его даже не жевал! Считай, задружились.

— Ты, Серый, обращайся, если что, помогу, чем смогу, а мне все-таки по делам надо.

Волк внимательно посмотрел на меня, через несколько секунд сделал шаг назад и растворился в листве. Точно привидение.

Сегодня мы так никуда и не пошли. На Машку больно смотреть было, вся перенервничала, пусть отдыхает, да и мне верховая езда не в радость, тоже все болит, еще волки эти до кучи. Но то, что нас никто не тронет, я практически не сомневался. При наличии такой серой стаи другим хищникам здесь делать нечего, как бы самих не схарчили.

Следующие два дня мы двигались без приключений. Небольшой поселок, в котором, скорее всего, планировали ночевать тетка со святошей, мы обогнули по совсем уж заросшим тропам и выехали обратно на дорогу, которая уверенно шла на запад, насколько я сумел сориентироваться. Одиноких путников шугаться я перестал, вряд ли кого заинтересует скромный ездок на лошади, одетый как многие здешние, а хромота моя на лошади не видна.

Два обоза я пропустил, отойдя в лес. Народу в обозе много, мало ли кто чего приметит. А когда будет проводиться расследование, а оно обязательно будет, вот ненужные детали и всплывут, а нам это совсем ни к чему. Плохо только, что мяса нет и соли, вот не оказалось ее у старшины в мешке, а я по запаре при сборах с места боя солью не озаботился. Хлеб кончается, завтра надо будет все-таки подъезжать к жилью и попробовать купить продукты. Машке хорошо, у нее овса еще много, а неочищенный овес даже я жрать не буду. На привале вытряхнул все из мешка, драгоценности замотал в тряпицу отдельно, золотые монеты отдельно (целых 49 штук!), серебро отдельно, несколько серебряных монет и всю медь ссыпал в кожаный кошель, затянул потуже и на пояс пристроил. Затем в обратном порядке все аккуратно в мешок уложил, остальными вещами прикрыл, теперь можно к людям выходить.

На следующий день, ближе к обеду вдали показались жилые дома. Редкие деревеньки и раньше встречались, но я их объезжал, от греха подальше. Но решение принято, надо заезжать. Только ради Бога, Штирлиц, осторожнее. Так, в трактир или харчевню соваться не будем, там персонал по жизни должен замечать всех посетителей, поехал дальше. Ближе к краю деревни увидел справный дом за хорошим забором. Вот это мне и надо, если я хоть что-нибудь понимаю в деревенской жизни, плохой хозяин такой забор не поставит.

Подъехал к воротам и рукояткой кинжала постучал, солидно так постучал. Залаяла собака, интересно, есть кто в доме? Послышались шаги, сбоку открылась калитка и оттуда выдвинулась такая крепкая крестьянка со смешной косынкой на голове. Я смотрю, тут тетки все не худые. Быстро оценила мой вид, лошадь, изобразила намек на поклон и не сильно дружелюбно спросила:

— Чего надо?

Вопрос понятен и без перевода. Не торопясь отвязал кошель, тяжелый с виду, конечно, там меди понапихано, вынул серебряную монету поновее, показал ее тетке и протянул с видом герцога. Вот что животворящее серебро с людьми делает: тетка заулыбалась во все не целые зубы, монету ловко засунула куда-то между грудей, поклонилась уже конкретно, по настоящему, и еще раз спросила:

— Так чего надо то?

Я молча взял подготовленный заранее мешок для продуктов, показал, как он неприлично пуст, кинул ей и мотнул головой, давай, мол, побыстрее. Тетка мешок взяла и бодро пошла в дом. Это хорошо, а вот сейчас как принесет мешок картошки, будешь знать. Значит, буду есть картошку, как бы объяснить еще, что соль нужна, уж очень не хочется показывать, что я немой. И сколько мне здесь торчать, точно меня каждая собака запомнит. О, слышу, пыхтит, что-то тащит, сейчас и узнаем, картошка или нет.

Крестьянка вышла с хорошо набитым мешком, я его еле на Машку затянул, и протянула мне руку с какой-то мелкой медью на ладони, сдача, значит. Ну, это мы умеем. Тем же жестом герцога от меди отказался (коронное — сдачи не надо!), коротко поклонился и также не торопясь поехал на выход из деревни.