Дикий снял с пояса свою радиостанцию, вытащил наушник из уха, поднес её к лицу и нажав тангуту сказал в эфир:
— Элитник ушел, — немного помедлив добавил, — ушел в мир иной, как и все твари, что нападали в авангарде.
— Кто говорит? — раздался резкий и отрывистый голос в ответ на его заявление.
— Дикий говорит, — представился он.
В этот момент он резко вспомнил про Шустряка и его предупреждение об откате, начав осматриваться вокруг и почти сразу заметил, как тот валялся навзничь в пяти метрах позади него. Дикий отреагировал мгновенно, подбежав он прощупал пульс и не с первого раза смог его ощутить, тот был медленным и очень слабым, складывалось такое ощущение, что вот–вот и он оборвется.
— Дикий Шатуну, срочно знахаря, — он запнулся, — всех знахарей на место боя, очень срочно!
Ответа ему не последовало, а почти мгновенно рядом с ним материализовался огромный кваз, с внушительным пулеметом в руках, следом из здания выбежал призрак самого Шатуна, мгновенно ставший им. Склонившись, Дикий принялся вливать в горло Шустряка живец из своей фляги и даже не понял, как вокруг него уже собралось куча народу. Не успел он влить и половину фляги, проливая почти все мимо, так как пациент был не в состоянии глотать, как его оттеснил знахарь, перехватив флягу у него из рук. Встав, Дикий отошел назад, сказав в пол голоса «У него откат», так как уже два лекаря находились возле Шустряка и он больше ничем не мог ему помочь.
— Пояснишь? — раздался вопрос со спины Дикого и повернувшись он увидел стоявшего рядом Шатуна.
— Да, — ответил он, но оглядевшись с опаской на толпу рейдеров, которая подтягивалась к месту событий, и добавил, — только отойдём в сторонку.
Глава 15
Первый проблеск сознания не принес никаких ощущений кроме тяжести, ни боли, ни других ощущений своего тела или звуков, лишь давление, сковывающее со всех сторон, и тьма. Мысли? Ощущения? Кто я? Нет никаких ответов и только тьма, абсолютная и непроницаемая тьма, почему–то показавшаяся такой знакомой, как будто я уже видел, нет уже чествовал, нет даже скорее всего я уже был в этой тьме, но сейчас я как бы и есть сама тьма, я как бы растворён в ней, и время тоже растворено в ней…
Где–то далеко, в глубине меня прошла волна, хотя скорее всего рябь чего–то тёплого и приятного. Я тут же устремился к этому ощущению, но не достиг его и снова лишь тьма, ни мыслей, ни сознания, ни ощущения, только тьма. Время длилось бесконечно долго и оценить даже наличие его хода было невозможно, из–за отсутствия мыслей и каких–либо других изменений в бесконечной тьме.
Снова где–то рябь и я устремляюсь к ней, чувствуя что–то приятное, но не могу понять где оно и достигнуть этого своего стремления, но мысль о том, что нужно ждать еще становится основной, вознаграждая меня новой рябью. Уже поняв, что стремится некуда и это теплое колебание просто колышет тьму вокруг, я стал ждать следующего момента, каждого момента, любого этого проявления, не понимая, когда и через сколько оно произойдет, а самое главное желал, чтобы оно длилось вечно.
Вскоре осознание себя стало четким, я тьма, и что–то во мне колышется, разливаясь теплым и приятным ощущением, но что я? Вопрос самого существования уже не стоял и даже мысли стали более разнообразными, но понимание себя так и не приходило. Рябь тепла постепенно становилась постоянной и начали случаться волны, которые накатывали на меня высвобождая из окружающего давления, делая меня бесконечным, но быстро спадая, я опять заточался в давление и лишь рябь тепла давала надежду на следующую волну.
После очередной волны на мгновенье все вокруг меня приобрело смысл, раскрасилось множеством цветов и непонятных образов, но схлынув она заставила блекнуть их постепенно растворившись в моей тьме. И снова все повторилось, сделав все еще ярче и отчётливее, но по–прежнему неумолимо растворяясь во тьме. Всё моё существо сосредоточилось на следующей волне, чтобы кинуться и успеть рассмотреть те яркие сплетения, что она обнажала на столь короткий миг.
С каждой новой волной, виденное мною все дольше не растворялось и вот после очередной, образы разноцветных сплетений остались видимыми, освещаясь лишь мелкой рябью тепла. Образы былине статичными, они перемещались и были разными, моё сознание металось от одного к другому, находя то общие черты, то что–то совершенно новое, и каждый раз вызывая внутри меня все больше новых и ранее мне неизвестных чувств.
Вскоре пришло осознание, что как бы я далеко не углублялся во тьму, каждая новая волна возвращала меня назад, где я уже успел изучить все, особенно те самые, первые виденные мною сплетения со множественными зеленоватыми нитями. Я уже старался не разглядывать их подолгу, устремлялся в бесконечную даль, как можно дальше, чтобы увидеть что–то новое. Но каждый раз неизменно оказывался возле уже знакомых мне ярких и зеленоватых нитей.