Шустряк

После второго фиаско я не предпринимал попыток навредить твари, да и четыре оставшихся заряда для подствольника, не могли ему нанести значительный вред, куда бы я их не умудрился запихать. Зато я с каждым днем стал чувствовать все хуже и хуже, не имея возможности нормально спать, я уже практически сходил с ума, но это я бы еще мог пережить, а вот то, что у меня уже остался последний десяток споранов, пережить мне не удастся. От отчаяния я даже забил несколько пустышей, не успевших убраться после очередной перезагрузки кластера, но, как и следовало ожидать я не смог разжиться ни единым дополнительным спораном. Обычному иммунному имевшихся у меня запасов могло бы хватить на полгода, но я, из–за постоянных смен пространства и беготни призраком, за прошедший месяц слил почти все и того, что у меня осталось, мне не хватит даже на то, чтобы израсходовать ресурсы того дома, где я сейчас нахожусь.

Я уже давно экономил живец, а сейчас, перейдя на пол своей нормы в сутки, помимо постоянной головной боли стал испытывать жажду, ту самую жаду о которой знает каждый иммунный и боится её больше, чем смерти, ведь смерть от спорового голодания страшнее любой другой подстерегающей в СТИКСе. Сегодня в обед я растворил последний свой споран и в дальнейшем оттягивании своего конца я не видел абсолютно никого смысла, я даже точно не могу вспомнить сколько дней я уже провел рядом с этой тварью, иногда подсчитывая, прихожу к выводу, что почти месяц, а иногда что больше. Умирать в мучениях я не хотел, и поскольку иного выхода в сложившейся ситуации я не видел, решил организовать себе собственные поминки. Благо дом, в котором я обустроился на днях, одарил меня широким выбором солений, алкоголя, и консервов.

Глядя на осадок, что остался на бинте, я задумался об использовании его как средство ухода из жизни, но вспомнил, что это тоже довольно мучительный вариант, а придуманный мной все больше и больше выглядел приемлемым. Живец я не экономил, утоляя жажду по первому зову, не забывая употреблять и другой алкоголь. Дурацкий метаболизм не позволял толком упиться, точнее позволял, но упав на пол, после убойной дозы спиртного, уже через полчаса я подымался без единого следа похмелья, и поэтому продолжение банкета я перенес на крышу, где с высоты пяти этажей я мог в последний раз посмотреть в глаза неведомой твари.

Опустевшую тару я отправлял прямиком в голову твари, иногда попадая даже в глаз, а совсем разойдясь и оставшиеся заряды для подствольника отправил в том же направлении, реакция этой мокрицы меня не беспокоила совсем, и покончив с остатками закуски, я встал на бортик. Держа в правой руке автомат, я расстегнул ширинку и попытался безуспешно обгадить тварь, что так же тупо смотрела на меня. Испытывая досаду, в связи с наличием столь слабой струи, я выпустил весь рожок в один зажим по направлению к твари, не очень–то заботясь о попадании, откинул автомат, заботясь о том, чтобы оружие не поломалось, после чего закрыл глаза, развёл в стороны руки и наклонившись, шагнул в низ.

Удар в нос оказался весьма неприятным, я почувствовал, как теплая жидкость заструилась, попадая в рот, непоняв что произошло, я приподнялся и громко высказался насчет половой ориентации скреббера и его родителей, после чего, недоумевая, уселся на асфальт. Сфокусировав взгляд, я окинул глазами окружавшую меня обстановку и первым делом проклял свой дар, предположив, что смена пространств сработала сама, защитив меня, без на то моего желания. Мой вывод был логичен, так как я увидел столь знакомую прозрачно зеленую обстановку, сквозь которую просвечивалась структура дома, но повернув голову в сторону скреббера, я тут же понял, что я ошибся. Мало того, что туша выделялась своим цветом на фоне всего что меня окружало, так еще и границы купола морока мне увидеть не удалось, а вот взгляд твари садиста при этом никуда не делся.

С обидой вспомнил что все стволы остались в квартире и на крыше, и у меня даже вынести себе мозг возможности не имеется, чтобы прекратить это издевательство. Но тут за долгое время тварь сменила стратегию своего поведения, издавая скрежет пластика по асфальту, она начала последовательно извлекать из–под себя лапы, ну вот мне и конец, подумал я, когда тварь начала двигаться. Раньше скреббер проделывал такое гораздо быстрее и только тогда, когда преследовал меня, но сейчас, он это делал демонстративно медленно, в чем я увидел некую надменность победителя над своей жертвой. Убивать он меня не стал, подняв всю длинную тушу, он просто удалился, пройдя мимо меня, постепенно исчезая внутри зеленоватых элементов окружающего мира.