Шуруба Тира. Последний посетитель

— Жаль, что ты не помнишь меня.

Я наклонил грязный чайник и разлил светло-желтый чай гостю и себе. От чашек плыл белый пар. Вкусно запахло августом. Гость улыбнулся и благодарно кивнул.

— Так ты напомни, кто ты. Что вокруг да около ходить. — я закурил новую сигарету, но уже взял её больши́м и указательным пальцами. Губа от высокой температуры заныла.

Гость уставился на меня, смотря глаза в глаза. Почти не шевеля губами, он произнес:

— Ильнар.

Я смотрел на него и всё чётче проваливался на сорок лет назад, в ту отвратительную весну. В нос ударил запах пота и крови, запах немытых тел, запах гор, травы и огня. На зубах заскрипел противный мелкий песок. В ушах застучали автоматные очереди. Дым и пепел заволокли глаза. Небо, бесконечно высокое, зажатое в каменистые горы, трещало и рыдало от крови, льющейся на землю.

— Лейтенант Шуруба! Шуруба, меняй позицию, отступаем! — орал позади меня Ильнар, но я, оглушённый взрывом, шёл вперёд, плохо ориентируясь в чёрном дыме. В одном ухе было нестерпимо больно, в другом звенела какая-то странная тупая тишина, разрывающая голову. Но я всё равно слышал, как мне кричали наши. Может быть, мне казалось, но я слышал и шёл вперёд, прорывая своим телом чёрный дым. Я оглянулся и увидел, как сквозь облако летит нож. Прямо в Ильнара. Кусок металла с лёгкостью пера вонзился в горло, и мой друг, мой дорогой товарищ упал лицом вниз. Но нельзя отступать. Нельзя что-то менять. Я должен дойти до того дома, вломиться в него и пристрелить цель. Я знаю, что он там. Я как собака слышу его запах, слышу, как он трясётся, как прижимает к себе окровавленными руками жену и детей. И я иду, неся над собой святую месть, благоговейно уповая на то, что Бог ведёт меня своей рукой, отодвигая от меня пули, осколки и снаряды.

И я дошёл, оставив позади своих. Раненых, мёртвых. Оторвал дверь из петель и пристрелил вражеского командира вместе со всей его семьёй. Задача выполнена.

Я выскочил из дома и рванул к Ильнару. Он лежал там, где упал, и не шевелился. Из-под его лица плыла алая лужа крови. Я подхватил друга на плечо и рванул туда к своим. По нам стреляли душманы, но я шел к своим. Страх потерять друга был сильнее смерти. Но пуля добралась, пробила мне ногу. Лишь одна. Навылет. Было больно, но я всё равно шёл вперёд, глотая пыль, гарь и кровь. Я верил, что Ильнара ещё можно спасти. Осталось совсем чуть-чуть, вот, уже за этими машинами будет поворот, уже в том доме, в подвале. Я почти дошёл, как вторая пуля пробила мне ногу. Чуть ниже, но боль была сильнее в тысячу раз. Я рухнул набок, Ильнар накрыл меня своим телом. За спиной прогремел взрыв. Кровь хлынула из ушей и носа. Я перестал слышать. Остался только омерзительный писк, вытесняющий всё из моей голове.

— Вспомнил меня, Шуруба? — вдруг голос выдернул меня из воспоминаний сорокалетней давности.

Я переключился на гостя и замер. Передо мной сидел Ильнар. Молодой, здоровый, красивый. Мой единственный друг, награжденный "героем" посмертно… Он один знал, кто я и что я. Невыносимая боль и радость взорвались во мне. Хотелось броситься к нему в объятия. Но я взял себя в руки и сказал:

— Тебя уже нет. Так долго нет, что я забыл твоё лицо. — сигарета обожгла мои пальцы. Я невольно дёрнулся и обрушил пепел в кружку с чаем. — Ты зачем пришёл?

Ильнар молчал и сидел неподвижно. Вдруг его лицо стало мягче, круглее, светлее. Карие глаза стали светлыми, заблестели зелёными красками в жёлтом свете лампы. Губы округлились, щёки зарумянились… Передо мной сидела она.

— Варя! — грудь защемило от боли. — Варечка, а ты зачем пришла?

— Тирочка мой, я не могла не прийти. Такой случай, как же упустить? — ласково сказала девушка и глотнула чай. — Мой любимый чай… Малина и мята. Неужели ты до сих пор его пьёшь?

— Пью, Варя. И с каждым глотком тебя вспоминаю. И все, кто приходят ко мне, тоже этот чай пьют. Сами того не зная, тебя поминают.

— Я пришла, чтобы напомнить тебе, что ты хороший человек.

Едва Варя закончила говорит, как новое виде́ние вспыхнуло передо мной, вытесняя всё дальше и дальше убогую реальность.

В глаза ударил очень яркий всепоглощающий белый свет. Пустоту в ушах начал разбавлять дикий писк, который становился сильнее и ужаснее с каждым мгновением. Острая боль зажгла ногу. Я невольно заорал, но не слышал себя среди этого противного гудения. Шея напряглась, зубы стиснулись до боли в челюстях. Я пытался шевелиться, но не мог. Зрение не работало так, как должно́. И внезапно, выступая из света, будто спускаясь ко мне с самого яркого облака, передо мной возникла ОНА. Полностью в белом. Светлые зелёные глаза, очерченные чёрным шёлком длинных ресниц. Совсем ещё дитя, но с таким серьёзным и добрым взглядом…

Боль разом ушла из меня, будто вода в землю. Стало так легко и тепло. Покой и благодать. Я прикрыл глаза и заснул, нежно и трепетно лелея её целительный образ.