Шумен

– Что мы сделаем с мальчишкой, если он и дальше будет упрямиться? – спрашивал лысый у кота. – Что? Убьем? Конечно, убьем. Он это и сам понимает. Но сначала мы его кастрируем. Как тебя. Да-да, точно так же. А этот, похожий на Айболита, знаешь что мне сказал: «Вот тебе правильная формула, остальное – выяснишь сам». Теперь главное, чтобы мальчишка начал говорить. Куда он денется? – старик засмеялся. – Он будет говорить и говорить, говорить и… пока я не замечу, что он не начинает повторяться. А потом отправлю к остальным…

Лысый вдруг поднял кота на вытянутых руках, словно тот ничего не весил, и сильно тряхнул как плюшевую игрушку.

– Что? Ты что-то сказал? – кот мяукнул от боли и задергался, пытаясь высвободиться. – Тварь!

Он отшвырнул кота в сторону и откинулся на спинку кресла.

– Я бы построил тебе памятник, существо, если бы ты умело говорить. Ты тоже как-то умудрилось вернуться. Оттуда. Но ты не можешь… а он МОЖЕТ! Просто не хочет… Упрямый мальчишка. Те, другие, молчат… Трупы, к сожалению, не слишком болтливы. Но он будет говорить и говорить, говорить и… пока мне не надоест. А потом… – лысый воззрился на кота, будто ему неожиданно пришла в голову какая-то мысль. – Или лучше испытаем на нем новый путеводитель с более длинным маршрутом? Ваше мнение, коллега? Что? Тварь! Жирная никчемная тварь! И чего я к тебе так привязался…

Лысый глянул на часы.

– Еще немного. Я держу слово. И этот хренов Айболит тоже держит…

Максу стало ясно, что если он собирается когда-нибудь выбраться из квартиры старика, то ему следует поторопиться.

Он настроил изображение на комнату, где находился сам, и взял крупным планом свои привязанные ремнями к подлокотникам руки.

Царапины.

Царапины говорили о том, что результат физического воздействия Здесь может проявиться точно так же и Там, верно? Если ему удастся… ну, например, сделать свои руки несколько больше Здесь, то, возможно, – Там ремни не выдержат.

Вполне может быть, что все это ни к чему и не приведет, однако испробовать такой вариант – единственное, что ему оставалось.

* * *

Это оказалось чертовски больно, но руки становились толще. И, главное, им отвечали те – на экране. Узлы мышц нарастали один за другим, покрывая предплечье, как у штангиста-тяжеловеса. Макс обратил внимание, что при этом у него худеют руки выше локтя, и понял причину. Конечно, закон сохранения материи действовал даже здесь.

Ремни продавливались все глубже в его плоть, останавливая кровоток и принуждая вздуваться под кожей толстые синеватые веревки вен. Но ремень, связывающий правую руку, казалось, уже вот-вот готов уступить и лопнуть.

– Давай же, давай!.. – стонал Макс, мысленно уговаривая себя не останавливаться. Несмотря на боль, ужасно захотелось курить.

«Нужно было сделать их тонкими…» – успел он подумать за мгновение до того, как белые ледяные пальцы мягко легли ему сзади на шею…

Шумен ужасный

Лысый старик, тихо мурлыкая себе что-то под нос, вошел в комнату, где единственной мебелью было лишь стоящее по середине кресло с широко разведенными подлокотниками и маленький столик возле него. На старике был безупречной белизны врачебный халат, а в руках металлический поднос с двумя рядами аккуратно разложенных блестящих хирургических инструментов.

– Время пришло… оно пришло, наш юный друг. Оно, увы, не любит стоять на месте, но порой – это все, что сохраняет желание жить дальше. Поэтому оно пришло. Для нас с тобой.

Он обогнул кресло, раскачивая поднос, словно в танце, и остановился.

– Оно пришло…

Ответом ему был смех, напоминающий предсмертное воронье карканье, сквозь который едва остался различим звук лопнувших как тонкие резинки кожаных ремней. И некто, согнутый тяжестью огромного горба, медленно поднялся ему навстречу…