Штык и вера

Да и что оставалось делать? Изображать Дон Кихота? Смешно! В одиночку справедливости не добьешься, да и какая сейчас может быть справедливость?

Вдали показалось здание вокзала, и это для Георгия было намного важнее всех местных мордобоев, вместе взятых.

Привокзальная площадь была заполнена огромной толпой. Среди разнообразно одетых людей то тут, то там выделялись серые солдатские шинели, а над всем этим на сколоченной трибуне возвышался хорошо одетый мужчина и говорил, говорил…

Ставшая в последнее время привычной картина митинга ни за что бы не заинтересовала Орловского, но в выступающем он узнал Всесвятского и поневоле остановился узнать, что говорит первый гражданин республики.

И людей собралось очень много, и оратор говорил вроде негромко, но голос его звучал над толпой, проникал в слушателей, убеждал, стыдил…

– …Мы впервые за много веков получили подлинную свободу и можем сами строить свою жизнь по собственному желанию. Уже поэтому мы должны быть добрее друг к другу, внимательнее и, не побоюсь этого слова, отзывчивее. Мы теперь словно одна большая семья, семья независимых людей. Так почему порою отдельные люди ведут себя, я бы сказал, недостойно? Пытаются обмануть ближнего, а то и напасть на него? Сегодня в городе стало неспокойно. Вы сами слышите выстрелы. Это несознательные граждане пытаются свести счеты с теми, кого считают виновниками прежних бед. Я понимаю, века тирании не могли пропасть бесследно. Они жестоко и страшно калечили людей, ожесточали их сердца. Но должны ли мы мстить за это? Может быть, для кого-то мои слова покажутся странными, но я заявляю: нет, не должны. Ибо чувство мести не совместимо с человеческой свободой. Если кто-то совершил преступление, то определять степень его вины будет суд. Нормальный суд, где подсудимому будет предоставлена защита. Только тогда мы окажемся достойными собственных завоеваний. Только тогда мы сможем уверенно и твердо заявить всему миру, что мы не просто сбросили тяжелые цепи прежнего гнета, но открыли новую эру в истории…

Орловский исподволь огляделся.

Стоявшие вокруг него люди согласно кивали головами, время от времени бормотали нечто вроде: «Правильно говорит. Так и надо делать». На всех лицах было написано глубокое понимание, словно каждый из находившихся здесь наконец-то уяснил для себя не только сущность переворота, но всю программу дальнейшей жизни.

Странно, но Георгий не испытывал ничего подобного. Нет, он был согласен с тем, что свобода ни в коем случае не должна перерастать во вседозволенность, однако во всем остальном видел обычную дешевую демагогию с ее ложными предпосылками и такими же ложными следствиями.

Типичный случай говорильни, когда оратор пытается убедить всех, что мир совсем не таков, каким его видят. Он якобы другой, каким его однажды и навсегда вообразил себе говоривший. А если что-то не укладывается в жесткую партийную схему, то того просто не существует. Так, мираж, иллюзия.

– …поэтому я еще раз призываю всех к миру и спокойствию. Виновники ночного инцидента будут найдены и понесут заслуженную кару. А мы, мы все, должны спокойно трудиться. И не просто трудиться, а, говорю вам как первый гражданин нашей республики, строить новую жизнь, в которой каждый из вас будет счастлив. И не далек тот день, – тут голос Всесвятского зазвенел, – когда вокруг нашего острова свободы и процветания объединится вся Россия, как в незапамятные годы она объединилась вокруг Москвы!

Последние слова утонули в море восторженных аплодисментов. Люди так старательно отбивали ладоши, что Орловский был вынужден присоединиться ко всеобщему безумию и хотя бы для вида похлопать вместе со всеми.

– Какие-нибудь вопросы будут? – с оттенком показной усталости осведомился Всесвятский, когда аплодисменты наконец стихли.

Некоторое время царила тишина. Людям все так старательно объяснили, что, казалось, никаких вопросов нет и быть не может.

– Тут эта… – протянул вдруг чей-то голос. – С продуктами стало плохо. Ничего нет.

Часть собравшихся загудела, соглашаясь со смельчаком.

– Продукты будут. Не все же сразу, граждане. Налицо обычные сложности переходного, так сказать, периода. Часть крестьян, не сумев до конца осознать изменившуюся ситуацию, прекратила подвоз в город. Но, признаюсь сразу, мы уже вовсю занимаемся данным вопросом. Поэтому пройдет несколько дней – и все, несомненно, изменится.

Только в какую сторону, довольно мрачно подумал про себя Орловский. Он неплохо представлял чисто деловые способности отцов новоявленного государства и уже потому не верил, что они в состоянии хоть раз перейти от слов к делу. Разве что друг детства Шнайдер со товарищи, но продуктовый вопрос в сферу интересов Якова, кажется, не входил.

И вновь Георгия поразило согласие, написанное на лицах слушателей. Они, похоже, искренне верили каждому сказанному слову, даже не вдумываясь в смысл. Создавалось впечатление, что Всесвятский может говорить сейчас самую откровенную чушь и все равно она будет доверчиво воспринята собравшейся толпой как истина в последней инстанции.