Штык и вера

– Граждане свободной России! – вскричал после их отъезда дородный господин, как показалось Орловскому, до того ораторствовавший в углу площади. – Разве для того дана свобода, чтобы творить беззакония, прикрываясь ее святым именем? Веками все лучшие люди мечтали о свержении кровавого режима, чтобы наладить лучшую, справедливую жизнь. А теперь, когда тирания пала, отдельные люди восприняли это как сигнал к удовлетворению своих самых низких потребностей. Нет, я ничего не говорю, потребности тоже должны быть удовлетворены. Но нельзя забывать о главном: мы все, и здесь, и по всей России, обязаны выбрать новую власть из самых лучших, самых достойных представителей. И уже тогда под их руководством построить правовое государство, в котором будут жить свободные люди, но не будет никакого места всевозможным эксцессам…

Судя по всему, разглагольствовать оратор был готов еще долго. Ну и пусть. Орловский потихоньку двинулся прочь. Мало ли какие слова говорят люди?

Георгий не верил, что предложения говорившего хоть сколько-нибудь реальны. Вода вышла из берегов, и никакие словесные увещевания не в состоянии загнать ее в новое русло. Тут нужен труд, тяжелый, кропотливый, тот самый труд, на который абсолютно не способны эти господа, всю жизнь провитавшие в эмпиреях и даже сейчас не желавшие опуститься на грешную землю.

В нежелании слушать словесный понос Орловский оказался не одинок. Многие потянулись в разные стороны, и остались лишь те, кому все равно было нечего делать и было все равно, чему внимать. Благо, времени до отправления хватало и надо было его чем-то занять.

Прохор где-то отстал, и Орловский в одиночку прошелся по импровизированному рынку. Ему удалось купить за порядочную сумму полкаравая хлеба, а потом еще, тоже за деньги, похлебать у какой-то торговки супа. Суп был не сказать что вкусный, но еще теплый, даже со следами мяса, и Георгий выхлебал всю миску с жадностью, как и стоявшие рядом и тоже купившие по порции солдаты.

После еды самочувствие немного улучшилось, зато вновь захотелось курить, и Орловский отошел в сторону. Рядом разгорался новый митинг, черт знает какой за день. Юноша, едва ли не мальчик, в гимнастической куртке влез на стоявшую пустую телегу и с чисто юношеским восторгом воскликнул:

– Люди! Милые братья и сестры! Граждане! Вот вы тут ходите и не подозреваете, что свобода не просто делает людей вольными и независимыми! Она помогает отрастить крылья, подобно птице воспарить в небеса, взлететь над суетой и окинуть сверху взглядом весь счастливый мир!

– Тоже, гусь крылатый нашелся! – прокомментировал чей-то голос под смех своих товарищей.

– Да не гусь он, а ангел, – возразил другой. – Только крыльев чегой-то не видать!

– А их и не увидишь. Мамаша все перья на подушку выщипала!

Бедный мальчишка, поневоле подумал Орловский. Юноша просто сошел с ума от счастья, о котором так долго твердила пресса всех направлений, вот и вообразил черт знает что. А толпа и рада поиздеваться над больным, хотя его пожалеть надо.

Или безумие наступило от горя? В мечтах многое выглядит прекрасным, но стоит с ним столкнуться наяву…

– Да послушайте же! – воскликнул гимназист. Он не стушевался от насмешек, как большинство людей, окажись бы они на его месте. Нет. Похоже, он ощутил лишь досаду от людского непонимания и теперь горел желанием убедить толпу в том, в чем свято был уверен сам. – Да оторвитесь вы от забот! Вдумайтесь: раньше вас угнетали, пытались убедить в том, что вы рождены лишь ползать, но сейчас оковы пали, и с исчезновением этой тяжести вы все можете летать. И не только в поэтическом смысле, а и буквально! Отныне человек свободен во всем, и ему по силам исполнение любой мечты. Главное – это захотеть. И больше ничего. Только желание должно быть по-настоящему огромным, и тогда оно непременно сбудется.

– А я вот хочу мильон, да все никак найти не могу! – не выдержал кто-то из слушателей. – Может, хочу мало?

– Бабу, и чтобы в теле!

– Пожрать от пуза!

– Вин господских!

– Царские палаты!

Каждое высказанное вслух пожелание сопровождалось хохотом, и гимназиста на какое-то время стало не слышно. А он все пытался говорить, порывался донести до людей свою безумную и никому не нужную правду.

Наконец собравшиеся отсмеялись, притихли. И тогда вновь над площадью разлетелся ломкий юношеский голос:

– Да что вы такие приземленные?! Бабу да пожрать! Раньше, что ли, этого не могли? По-вашему, мечта – это выпить вина? Да не мечта это, так, желание! А мечта… Мечта – это нечто светлое, радостное, то, что поднимает нас над животным миром, возвышает душу, делает ее чище и добрее.

Гимназист обвел взглядом слушателей, ожидая от них мгновенного перерождения, но тут чей-то голос ехидно поведал:

– Ага! Щас возвысится, взлетит и как нагадит нам всем на головы!