Штурман дальнего плавания

Мы вышли на улицу. Попрощались. Ребята пошли в одну сторону, я — в другую. Мне было до слез обидно. С таким удовольствием я пошел бы с ними на «Крышу», угостил бы их всех, показал бы… Почему так устроена жизнь? Какие-то маменькины сынки все могут, им все доступно, без всяких усилий с их стороны, а мне, студенту-моряку… Я презирал их и завидовал им. Так брел я домой, раздумывая о том, где достать денег.

При встрече я спросил Юльку:

— Ты знаешь, кто твой Виксик?

— Кто? Очень славный мальчик.

— Очень славный — маклак. Поняла?

— Ну знаешь ли… У него есть коммерческие дела. Он умеет заработать деньги, и это, по-моему, очень хорошо. Отец его крупный инженер. Раньше они имели кожевенную фабрику…

— Вот-вот. Ясно…

— Тебе что, не нравятся мои друзья?

— Не нравятся.

— Никто не заставляет тебя приходить ко мне.

— И не буду.

Я выпустил Юлькину руку, побежал и вскочил в проходящий трамвай. Но скоро мы помирились. Я первый позвонил ей по телефону.

3

Однажды мы с Юлькой встретили высокого парня в роскошном заграничном сером пальто, серой шляпе и ботинках на каучуке. Он не торопясь шел по улице, скучающе оглядывая прохожих. Юлька толкнула меня локтем:

— Смотри, вот он идет. Мечтаю с ним познакомиться. Какой шик.

Я знал его. Это был «король Невского», сын владельца известного магазина вязаных изделий Костя Лютов. Он сорил деньгами. Скупал у моряков любые заграничные тряпки. Хорошо за них платил. Вечера проводил на «Крыше» в окружении своих приятелей и приятельниц. Многие ребята с Невского, в том числе и Герман Сахотин, очень хотели попасть в компанию Лютова, но тот даже не замечал их попыток. После встречи с Костей Юлька стала задумчивой. Меня кольнуло в сердце. Думает о нем…

— Так куда же мы сегодня? — задала после долгого молчания Юлька свой обычный вопрос.

— Никуда. Пройдемся по Невскому.

— А я хотела на «Мертвую петлю».

Она недовольно поджала губы. Было стыдно сознаться, что у меня нет денег.

— Видишь ли… Сегодня у меня нет буллеров. Банк закрыт, — как можно развязнее сказал я, но в голове вертелась мучительная мысль: «А завтра? Где завтра я возьму денег на кино, на кафе, на поездку в Парголово?» Такой «рассеянный» образ жизни определенно не подходил к моим финансовым возможностям.

Юлька вздохнула и, к моему удивлению, ласково проговорила:

— Ладно, давай пройдемся.

Это была моя последняя прогулка с Юлькой. На следующий день ее не оказалось дома, потом она сказала, что занята и не может со мною встретиться, в следующий раз к телефону подошла Юлькина мать и просила больше дочери не звонить. Я страдал. Решил во что бы то ни стало объясниться с Юлькой. Часами мерз у ее дома и наконец все-таки дождался, когда она вышла из парадного подъезда. Увидев меня, Юлька нисколько не смутилась.

— Гарри? Здравствуй. Меня ждешь?

— Нет, датского короля, — мрачно пошутил я. — Конечно, тебя. Очень ты занятой последнее время стала. Даже по телефону не добиться.

— Представь себе, что да. Вот и сейчас у меня билет в кружок камерной музыки. Джаз Бема играет.

— Юлька, скажи, что произошло? Ты сердишься на меня за что-нибудь? Обижена? Почему ты не хочешь меня видеть?

— Глупости! Совсем нет. Просто у меня кроме тебя есть еще знакомые. Они меня приглашают. И так с тобой я провела массу времени. Вот и все. Не могу же я из-за тебя раззнакомиться со всеми? Как ты думаешь?

Я молчал, подавленный ее доводами.

— Но ведь ты целый месяц говорила, что тебе приятно быть со мной, что тебя больше никто не интересует, — прервал я тягостное молчание.

— Ну и что же? Говорила. Это правда, но, повторяю, нельзя же забыть всех. Пошли, Гарри, а то я опоздаю, — нетерпеливо потащила меня за рукав Юлька. — Проводи меня.

— Не называй меня, пожалуйста, этой собачьей кличкой — Гарри. Противно.

— А мне казалось, что она тебе нравится. Могу и не называть.

Я проводил ее на Фонтанку, где помещался кружок. По дороге Юлька, как всегда, болтала о всяких пустяках. Мне было очень горько.

— Прощай, Гар… Игорь. Звони. Не сердись. Не будь букой. Хочешь меня поцеловать?

Она потянулась ко мне. Я молча повернулся и пошел в сторону. Юлька порхнула в ворота. Все было кончено. Я шел как больной, ничего не видел, сталкивался с прохожими. Почему мы расстались с Юлькой? Неужели из-за того, что у меня не хватало денег на кино? Разве это главное? Или я совсем не нравился ей?

Через несколько дней Сахотин насмешливо сказал мне:

— Видел твою Сольвейг. Знаешь с кем? С Костей Лютовым. В Севзапсоюзе откалывали чарля. Юлька была в черном. Шикарная деваха! А тебе, значит, отставка? Так надо понимать?

Я хотел ударить Германа, но сдержался. Что это могло изменить?

Потом я несколько раз встречал на улице Юльку с Костей Лютовым. Она отворачивалась от меня, делала вид, что незнакома. У меня останавливалось сердце, я готов был броситься к ней, позвать обратно, забыть нашу размолвку, но проходил мимо с каменным лицом и тоже отворачивался.

Когда я получил стипендию, ее не хватило, чтобы расплатиться с долгами. Пришлось краснеть, извиняться, просить об отсрочке. Но хуже всего я чувствовал себя, когда сказал маме: