Штурман дальнего плавания

Зима проходила в напряженной работе. Мы с Ромкой много и неплохо учились. Комсомольская ячейка дала мне поручение. Я был назначен заместителем редактора школьной газеты «За учебу».

Три раза в неделю, по вечерам, мы ездили в яхт-клуб учиться на яхтенных капитанов. Там преподавал Николай Юльевич и несколько других известных яхтсменов. Учили нас простейшей навигации, лоции, плаванию по карте Финского залива до Кронштадта, морской практике и такелажным работам.

В конце апреля начались теоретические экзамены в яхт-клубе. Сдали мы их удовлетворительно. Не провалили ни одного предмета. Теперь для получения диплома нужно было пройти практику, которая была назначена на середину июля. Мы решили поплавать половину лета на «Орионе» с Львом Васильевичем, а потом, если практику сдадим благополучно, должны получить яхты под свое командование. Мы знали, что члены экипажа «Ориона» почти каждый вечер после работы приезжают в клуб и готовят яхту к летней навигации — шкрабят, чистят, красят. Но мы, к большому нашему сожалению, принять участие в этих работах не могли, потому что подошли дни школьных экзаменов. А ведь нужно было иметь хорошие отметки, так как Николай Юльевич часто справлялся о наших успехах в школе и вообще был в курсе всех наших дел.

Мы усиленно готовились к переходу в шестой класс. Как раз в этот период у меня было много дел с газетой. Она выходила часто. Почти в каждом номере появлялись карикатуры на лентяев и прогульщиков. Рисовать их поручали мне. Тут проходил я школу комсомольской работы.

Был в нашем классе паренек Грушев. В школе его звали Грушка. Он прекрасно делал все упражнения на уроках гимнастики, вертелся на турнике, умел стоять на руках. И очень этим гордился. Если разговор заходил о спорте, Грушка презрительно говорил: «Да что вы можете? Слабаки!» А вот с письменным русским он не ладил, и мы опасались, что его оставят на второй год.

Решили покритиковать Грушку в газете. Я нарисовал на него карикатуру: изобразил Грушку стоящим на руках на учебнике грамматики. Подпись была такая: «Стаю на руках. Кто ище можит?»

Через час после того, как вывесили газету, Грушка подошел ко мне и со злостью сказал:

— Ты, художник, это прекрати. А то я тебе «карточку» попорчу так, что сам по-русски писать забудешь!

— А ты не знаешь, что не должно быть ни одного второгодника?

— Не твоя забота. Так запомни… — И он показал мне увесистый, в чернильных пятнах кулак.

Я обозлился:

— Ты меня не пугай, а лучше занимайся как следует.

В следующем номере газеты мы опять поместили карикатуру. Грушка был показан спящим на уроке русского языка.

После уроков, когда я и Ромка выходили из школы, Грушка схватил меня за пальто, но я вырвался и сказал:

— Вот что, Грушев, этим ты ничего не добьешься, а если еще будешь приставать, то мы вдвоем с Сергеевым тебе покажем, где раки зимуют. Понял?

Ромка стоял рядом. Было ясно, что мы не шутим.

— Двое на одного — не дело, — мрачно пробурчал Грушка.

— Двое или трое, — это неважно. Не подводи класс. Все время будем тебя протягивать, так и знай.

И мы разошлись.

Снова вышла газета, а в ней была заметка: «Всех побью, а русского учить не буду!» Класс наблюдал эту борьбу газеты с Грушкой. Парень ходил злой, пытался сорвать газету, но ребята ему не дали. На нас с Ромкой он смотрел зверем. Но мы не зевали и держались все время вместе. И Грушка сдался.

На одном из классных собраний он заявил:

— Вы думаете, что вашими карикатурами да заметками на меня воздействуете? Глупости. Я и сам на второй год оставаться не хочу.

Но мы знали, что это наша победа, газетная, комсомольская. И я как-то впервые ощутил всерьез силу общественного воздействия.

Экзамены прошли отлично. Мы перешли в шестой класс. Начались летние каникулы. Учебники и портфели были заброшены. Теперь все свое время мы отдавали яхт-клубу.

«Орион» был уже спущен на воду. Сережка тоже появился в клубе, но на «Орион» плавать не пошел. Он сдал практику и теорию, получил удостоверение яхтенного капитана и принял под свое командование яхту. Правда, золотисто-коричневую красавицу «Сказку» он не получил. Дали Сережке маленькую быстроходную открытую яхту «Пигмей», но он и ею очень гордился, приглашая меня и Ромку к себе в команду. Мы не пошли, надеясь, что Лев Васильевич научит нас большему.

Как только Бакурин получил отпуск и выходы в море стали чаще, он выполнил свое обещание. Под его руководством мы сидели на руле, делали повороты, командовали «Орионом». Он учил нас, как подходить к утопающему, как ложиться в дрейф и как правильно швартоваться к бонам.

Какое это было наслаждение сидеть за рулем «Ориона», когда он с небольшим креном, под полными парусами, поднимая носом каскады сверкающих на солнце брызг, бежал по зеленоватому с барашками морю! Еле заметное движение рулем — и он, как живое, разумное существо, повиновался твоему желанию.

Лев Васильевич остался доволен нашими успехами.